Григорьевна округлила глаза.
– А пшеница? Ты забыл, сколько в этом году мы получили с пшеницы?
– Ничего ты дальше своего двора не видишь! – самодовольно усмехнулся казак. – Конечно, не только овес, и пшеницу посеем, коли она у нас родит. Но теперь надо о будущем думать. Как-никак твой муж на землю сел…
– А до того?
– А до того землю защищал. Понимать должна!.. Мысль у меня имеется… Семку на службу отправим, можно будет деньги в другое дело вкладывать.
– В какое? – разволновалась Зоя Григорьевна. – То, что доход приносит, тебя уже не радует. А дочку замуж выдавать, а сына младшего растить!
– Успеем, все успеем… Отчего не попробовать? Я посмотрел у барона Шпигеля – каких он упряжных коней выращивает! Нет, понятно, породистых скакунов выращивать мне не по карману, а рабочих лошадок… Отчего не попробовать?
Зоя Григорьевна только рукой махнула: упрямее хохла не найдешь человека. Уж если что в голову вобрал, не выбьешь!
Уместив все банки на широкой спине мужа, Зоя Григорьевна прикрыла их шерстяным платком, а сверху пуховым одеялом.
– Запарюсь я под твоим одеялом! – стонал муж.
– Терпи, – строго приговаривала жена.
Она повернулась к вошедшему сыну и ласково ему улыбнулась.
– Что, Семушка, проголодался? Сейчас я на стол накрою.
Она ушла в кухню, а отец поинтересовался совсем другим.
– Атаман говорит – охота?
– Охота! – радостно подтвердил сын. – Бать, я возьму Левкою?
Левкоя была именно той кобылой, которую купили у барона Шпигеля, о ней сейчас Семен говорил.
– Смелого возьми, – осторожно шевельнулся Михаил Андреевич. – Левкоя пока что и выстрелов боится, и приседать не научилась.
Семен вздохнул. Ему хотелось похвастаться перед другом и станичниками своей лошадью. В крови Левкои – имелась капля-другая хорошей, барон утверждал, арабской крови, она отличалась от других лошадей высокой холкой и ровным гнедым окрасом.
Но он понимал, что отец прав, и потому не обижался на него. Левкою предстояло учить, тем более что в скором времени должны были состояться скачки, и он хотел попробовать, взять главный приз – трудно соревноваться с казаками, всю жизнь проведшими в седле – но почему бы не заявить о себе, как о хорошем наезднике.
– Эх, такая охота ожидается, а я тут разлегся! – запричитал Михаил Андреевич, поглядывая на сына. – Можно было бы волка погонять.
– Это как же ты хотел гонять? – удивился Семен.
– В молодости мы с хлопцами так развлекались. Когда ездили на волчью охоту, бывало, отобьем от стаи матерого волчищу, и ну его в нагайки. Лошадь галопом пустишь, и волка хлестать, пока насмерть не свалится.
– Чего ж это за развлечение, – удивился Семен, – волка нагайкой хлестать?
– Глупый ты еще. Волк – это ж тебе не курица какая-нибудь! Твоего тезку Куренного помнишь?
– Кто ж его не помнит. Он
