Мы должны поторопиться, дорогая! Поверь, я не хотел, чтобы все случилось вот так, но ты должна быть моей…
Он дышит так тяжело, что я не разбираю слов, но через несколько мгновений уже и не хочу понимать их смысл, потому что теряю голову от его настойчивости. Мы обнимаем друг друга так, словно хотим остаться вместе навек, мы открываемся друг другу, стараемся превратиться в одно существо, спешим обнажиться… И вдруг снизу до нас доносится кашель, на лестнице слышатся шаги. Я быстро разглаживаю на себе юбки, а Гарри, с трудом переводя дыхание, поправляет гульфик – и очень вовремя, потому что мгновение спустя появляется Сандерс и подозрительно оглядывает нас. Я чувствую, что мои щеки пылают, и отворачиваюсь к окну. Не могу не восхищаться выдержкой Гарри. Он держится просто великолепно.
– Никого, – говорит он слуге таким спокойным голосом, будто мгновение назад и не был охвачен неодолимой страстью. – Вероятно, миледи привиделось. Здесь нет ничего примечательного, кроме этого старого сундука. Мы заглянули внутрь – не прячется ли там кто-нибудь, но обнаружили только несколько старых бумаг. Ну что, доволен?
– Я только исполняю приказ, лорд Герберт, – с досадой говорит слуга. – Мне это нравится не больше, чем вам, сэр.
– Ладно, я понимаю, – примирительным тоном произносит Гарри. – Вид отсюда просто великолепный, – добавляет он. – Мы как раз восхищались этим зрелищем. Отсюда видны Хайгейт и Излингтон. – Он подмигивает мне, и я едва сдерживаюсь, чтобы не захихикать.
Сандерс кряхтит и заявляет, что мы должны спуститься вниз, и Гарри, сжав мою руку и проговорив одними губами: «Я тебя люблю», идет за ним. Я иду следом. Ах, если бы наш шпион не появился так не вовремя! Здесь, в этой старой башне, моя любовь пробудила во мне желание. До чего же мне хочется вернуть это мгновение!
– Мы должны возвращаться, – торопит Гарри. – Только посмотри, как мы там изгваздались! Один Господь знает, что скажет моя матушка, если мы придем на ужин в таком виде, словно двое бродяг. Ты согласна, Катерина?
Мы идем по старому крылу, с радостью возвращаемся в золоченое величие современной части дома и зовем своих личных слуг, чтобы они помогли нам. И только вернувшись в спальню и усевшись перед зеркалом, я снова начинаю дрожать при воспоминании о зовущей меня руке.
Приходит горничная и расшнуровывает на мне платье. Оно влажное от пота и пропылилось.
– Его нужно будет почистить, миледи, – сообщает мне она, вешая платье на крюк.
Потом, стоя у зеркала в нижних юбках и протирая подмышки розовой водой, я ловлю ее отражение: она разглядывает юбку.
– Я смотрю, у вас начались крови, миледи, – говорит горничная. – Сейчас принесу вам ткань.
Она уходит в гардеробную, а я сажусь на стул и корю себя. Что, если мы с Гарри зашли слишком далеко?.. Распаленная страстью, я даже не подумала о последствиях.
Но я должна всегда помнить о таких вещах. Что, если я забеременела? Конечно, я бы хотела родить ребеночка, но это чревато для нас обоих
