упряжки и прикрепил ее к тарелке. Затем он обвязал этой упряжкой своих собак, взял в руки импровизированные вожжи, прикрикнул на псин, и они рванули вперед, унося своего хозяина, сидящего на тарелке. Бывший городской житель несказанно обрадовался тому, что его не обученные езде собаки с этой задачей успешно справились. На самом деле им просто хотелось побегать, причем все равно в каком направлении. С сельской дороги хаски неожиданно свернули в поле и понеслись в сторону небольшого леса. Все это время парень искренне радовался тому, как легко и быстро он летит на тарелке по заснеженному пути. Но когда собаки добежали до леса и помчались между деревьями, ему пришлось несладко. Погонщик собак только успевал уворачиваться от острых веток. В какой-то момент он выронил из рук вожжи и выпал из тарелки, а собачья упряжка выбежала из леса и понеслась вниз по склону, который заканчивался скальным обрывом. Тяжелого груза в виде человека в тарелке уже не было, и она выкатилась вперед. Обе собаки тут же в нее запрыгнули и весело замахали хвостами. Центробежная сила понесла тарелку по склону на огромной скорости, а через пару минут обе псины взлетели над пропастью и в ней окончательно скрылись. Этот собачий полет на тарелке был зафиксирован одним из лыжников, стоящих с фотокамерами на противоположном склоне горы. Фотография получилась впечатляющей, и она сразу попала на страницы печатной прессы, в сопровождении сенсационной заметки: «Знаменитые собаки Белка и Стрелка променяли космический корабль на летающую тарелку и наконец-то решили вернуться на землю».
******
Другую историю жители Страны Вечного Праздника узнали из газетной статейки под названием: «Пьяный йети спас чупакабру». Дело было так. Две недели подряд в маленьком горном селении мели метели, и по дороге можно было проехать только на снегоуборочной машине или на тракторе. По этой причине настроение у горцев было упадническим: женщины не прекращали жаловаться на неудобства, вызванные погодными условиями, а мужики работали из-под палки, в основном только ели и пили, причем больше пили, чем ели. Был среди них сельчанин, который во время снегопадов подолгу не мылся и не брился, по-видимому, рассуждая: «Кто меня здесь увидит?» С волосами до плеч и заросшим щетиной лицом этот горец двухметрового роста, одетый в длинный тулуп из овечьей шерсти, мехом кнаружи, издалека напоминал огромное волосатое существо свирепого вида. Вблизи это ощущение дополнялось крепким винным перегаром, вперемешку с запахом пота и табака. Настроение у горца было ни к черту. Менялось оно в лучшую сторону только по вечерам, когда большое стадо овец и ягнят было им уже подоено, накормлено, напоено, и это означало, что до утра можно будет отдохнуть. Дома престарелая мать покормила его обильным ужином, и в процессе поглощения пищи горец то и дело заливал себе за воротник. Затем, отужинав, он вышел на улицу, насыпал на папиросную
