будет красивой, не глупой. Ты знакомишься с ней, возможно, через Сети, вы общаетесь какое-то время, она уже начинает тебе доверять, когда в один день ты говоришь ей, как тебе плохо, тебя бросил парень или ещё что-то – мы придумаем. Ты говоришь, что чувствуешь себя одинокой, всем подругам не до тебя, у них своя жизнь и это не ложь вообще-то. Ты просишь её приехать, ненавязчиво приглашаешь её к себе в гости, и когда она соглашается – необязательно в этот же день, но всё-таки соглашается, ты будешь настойчива – ты опаиваешь её, так чтобы она потеряла сознание, а потом прихожу я, и все веселятся так, как умеем веселиться только мы с тобой.
Какое-то время Ева смотрит на меня, ожидая продолжения.
– А где ты будешь в это время? – спрашивает она. – Пока я буду, как ты выразился, опаивать её? Где ты будешь?
– Это уже… издержки… производства, – говорю я, приятно удивлённый тем, что Ева обращает внимание даже на такие мелочи. – Подожду у родителей, если что.
– Ты сумасшедший, – говорит Ева и улыбается. – Ты сам-то это понимаешь? Кошмар просто. – Она качает головой, как будто не верит в то, что только что услышала.
У каждой девушки, с которой я живу в разное время своей жизни, найдутся вещи от её бывшего парня. У каждой из них имеется что-то такое, что связывает её с прошлым. Память. Или напоминание о том, что люди могут быть жестоки. Отделавшись от редких совместных фотографий, картин, написанных телами в припадке безумного секса. Давно устаревших песен, которые вы слушали, катаясь на её машине по ночному городу. Окровавленных простыней, которые так и не отстирались. Одежды, которую он перевёз к тебе в квартиру, а ты с такой заботой всё разложила по ящикам и полочкам – словом, избавившись от всего, ты, считай, закрываешь дверь в прошлое. А никто на самом деле не хочет окончательно и бесповоротно что-то бросать. Все хотят знать, что можно будет вернуться обратно в случае чего: если постигнет неудача или станет невыносимо наедине с собой.
Сидя у Евы дома, я нахожу вещи парня, жившего в этой квартире до меня. Нахожу их случайно без всякого злого умысла. Натыкаюсь на них, когда ищу скрепки или что-то другое, чем можно соединить страницы моей работы «Комментарии без текста». Я нахожу их в шкафу, в самом углу, у дальней стенки. Или в комоде под какими-то документами, тетрадями с чьими-то записями, пожелтевшими чеками. Мужская одежда. Смятая пачка сигарет. Одеколон, израсходованный на две третьих. Может быть, эти вещи принадлежали отцу Евы, думаю я. Но потом, в нижнем ящике письменного стола, на самом дне, я нахожу фотографию: зима, Ева сидит на шее у какого-то парня, тот держит её руками в варежках за ноги, лица у обоих красные, позади них лыжный склон. Это бесит меня ещё больше, потому что я знаю, что Ева терпеть не может лыжи. Я опускаюсь на пол, смотрю на свои находки. Первая мысль – сжечь их в раковине. Или в мусорном ведре. Сжечь вместе с квартирой. И соседями, которых я ненавижу. Но следом приходит вот такая мысль. Какая мне вообще разница, если я всё равно исчезну? Вопрос переворачивается. Что
