сто десять, сто двадцать пачек, – жадно бормотал я, сортируя брикеты валюты, – значит, это будет миллион двести тысяч долларов. Неплохая выручка от похода по местам боевой славы. Правда, из них тысяч двадцать подпорченных придется выбросить.
– Зачем? – запротестовала Елена, – если номер видно, можно в банк сдать. Миллионер хренов, ну-ка дай посмотрю. – Она схватила самую облезлую пачку. – Нормально, номер прочитать можно, так что нечего расшвыриваться деньгами. Нашли вместе, значит и распоряжаться ими будем вместе, но выбрасывать я тебе не позволю. Понял!
– Понять-то я понял, но думаю с местным банком нам лучше не связываться.
– Почему? Боишься засветиться с находкой?
– Не только. Вдруг эти деньги действительно криминальные, что и так ясно, к бабке не ходи, и их ищут. А значит, вполне вероятно, и номера купюр у них везде зафиксированы. Сунешься и повяжут, да еще какое-нибудь убийство или ограбление на тебя повесят, потом не отвертишься.
– Ну, отвертеться, положим, возможно. Мы же приехали недавно, поэтому не могли быть участниками преступления.
– Во-первых, как мне кажется, если поймают, то в этой стране церемониться с нами никто особо не станет. Здесь свои законы и твои объяснения им по барабану, тем более мы языка не знаем. Пока дойдет до посольства информация, что нас арестовали, если вообще дойдет, мы уже сгинем без следа где-нибудь в местных тюрьмах или джунглях. Могут найтись и такие, кто захочет невзначай присвоить бесхозные денежки, то тут вообще без вариантов. Или все будет по закону, но не в нашу пользу, это точно. Ты ведь читала брошюрки на подобную тему. А во-вторых, все ценное, что может быть найдено на территории того или иного государства, там клады разные, исторические находки, самородки – сразу все должно сдаваться госорганам за вознаграждение, конечно если они, госорганы эти, сочтут нужным выплатить его тебе, но, как правило, причин для премиальных не находится. По-моему, порядок для счастливчиков, типа тебя и меня, действует везде, во всех странах одинаково. И везде, в лучшем случае, нашедших клад, кидают по полной. Вот если не сдашь сознательно, то попадешь под уголовную ответственность однозначно.
– Значит, мы нарушаем закон? – быстро забегали и так беспокойные глазки Борисовны. – Или у нас не клад?
– Большие деньги, значит клад. Это же не три рубля шестьдесят две копейки, а почти полтора миллиона долларов.
– Тогда, может, отнесем деньги в полицию, от греха подальше?
– Поздно, – выдохнул я, – полицию нужно было туда вызывать и не вскрывать кейс, тем более не прятать его распотрошенный. Теперь, если даже не задержат за позднее признание, то не поверят, что мы себе ничего не присвоили, и будут держать в каталажке до тех пор, пока не сознаемся во всем, даже в том, что и не совершали. Так что, как ни крути, идти сдаваться нет никакого резона. Лучше давай покумекаем, что с этим делать дальше.
– Но мы же не знали, что в дипломате деньги, вот и вскрыли.
– А
