и наги,
То ль рехнувшиеся пионеры,
То ль узлы световой пурги.
А прикинув, смотреть не надо
На себя, как со стороны,
Прёт распад? Тормоза распада,
Были мы соединены!
Были мы… был огонь постельный,
А в окно холодка струя,
И – какая-то неподдельность,
Та, единственная неподдельность
И единственность
в самом деле
Пошатнувшегося бытия…
Могущество
Где горы стареют корявой короной,
Где моет ступни костяные в ручье
Тянь-шанская ель, громоздясь под корою,
А почва под нею вся в плотной хвое,
Где движется почва, качая могуче
Плечами, рвёт корни, скрипит, и с грехом
Кряхтя пополам, туча лезет на тучу,
И камень на камень ползёт подо мхом,
Где нем человек под трёхъярусным илом
Озона и елей, идущих наверх,
Где каждый твой атом пронзён хлорофиллом,
Где вдруг вспоминаешь – и ты человек…
ПОСТОВОЙ
Миражи на душном перекрёстке
Зачем так душен этот день,
Где фосфорична даже тень
Над шаткой мостовой,
Где полосатые круги
Вставляет в воздух от руки,
Прозрачный постовой?
Зачем бредовое тепло
Воздушным шаром вознесло
Над летом? Для чего
Над городом, почти мираж,
Реален только этот страж
И твёрдый жезл его?
Зачем? Затем, что – постовой,
И пост свой, даже сам не свой,
Шатаясь, держит он,
И всем, кто спятил от жары,
Кто рушит правила игры,
Он рыцарь и закон.
Затмение в Заилийском Алатау
Спят лобастые валуны,
Книг погасли глаза золотые,
И твои, отрешённо-пустые,
Светом сумрака напоены.
Дни затмения. Медленно, сонно
В горы двигаются табуны,
Так выносит ущербное солнце
Из-под тёмного круга луны.
Поднимают глаза табуны,
В небо смотрят без страха и боли,
И сверкают лучи из неволи,
Из унылого плена луны.
Оживают мои валуны,
Озирают спросонья долины,
И всё ржут, величаво-былинны,
Пересекши хребет, табуны.
Вновь глаза твои ждут новостей,
Вновь пронзают до мозга костей,
Вновь горят, изумрудны и длинны,
Жаждой плоти, жратвы и гостей…
***
