Заблокировав ведущего, нужно было поспешить в архив – отобрать необходимую документацию. Ибо такова природа невезения – всё начинает работать против тебя. Затем собственно разбираться и между тем занять теоретика. Теоретик в подобной ситуации становился бельмом на глазу. Ещё вчера он искренне радовался: «прислали союзника», а теперь бы не поскупился, чтобы теоретика не было на ТП. Вадим ему, помнится, как-то сказал: слушаешь Зайцева, который вчера только с дерева слез. И получалось, что Зайцев – не тот, кому стоит в серьезном довериться. Возможно, он просто из разновидности графоманов теоретического плана и может только считать и катать теорию не по существу. Его следовало ограничить. И Славка сказал:
– Не суетись.
Теоретик теперь напоминал ему выпущенного из бутылки джина. Но стоял он с таким обречённым видом, что Славка сказал:
– Чего стоишь на расстоянии двух световых лет? Подойди.
– Не всё сразу, – выслушал он жалобы Маэстро, – впишем тебя в расчет. И ты не ходи коровой. Мог бы объяснить, что не на экскурсии. А ничего куклуксклановец?
Славке «гибрид» определенно нравился. Маэстро попробовал взглянуть его глазами, но ничего приятного не нашёл. Тело станции состояло из нескольких отсеков, пережатых фланцами. Высокий конус двигательной установки делал её похожей на маскарадного арлекина в остроконечном колпаке. Крышки датчиков выделялись алыми пятнами. Но как он не смотрел, станция не волновала.
– О чём вы говорили? – спросил он. – О каком хвостике?
– Да, так, пичок ночью прорезался на телеметрии, хвостик сигнала. И всё затормозилось. Разбирались.
– Совсем не спал?
– Подремал чуток перед оперативкой. Сидя… Ты мне ответь: кто сидя спит? Ну, стоя – слон, лошадь, а сидя? Должен же кто-нибудь сидя спать кроме меня?
– Слав, ты меня извини. Я, может, не во время и не то сказал.
– Очухался. За это полагается канделябром. Ты почаще молчи. Ты не знаешь политики.
Политика состояла не в том, что нужно что-то замазывать и скрывать. Когда бы такое имело место, получилось бы чёрт-те что. Политика состояла лишь в том, что следовало помнить массу особенностей и обстоятельств, записанных по разному поводу или нигде не записанных, оттого, что «гибрид» доводился на ходу.
Ведущий Лосев считал себя центром объектовой политики. В подобном качестве он был на ТП впервые. До этого приходилось ему бывать лишь помощником ведущего. Более того, в отсутствие Главного конструктора он целиком отвечал за объект. Он чувствовал себя пауком в полотне огромной производственной паутины. Он ощущал её малейшее колыхание, и наоборот – собственное шевеление отзывалось по стране: В Краснограде, Москве, на НИПах – Евпатории, Тбилиси, Улан-Удэ, Петропавловске-Камчатском. Любая их задержка меняла планы сотен людей. И сроки были астрономическими, планеты не станут ждать.
Мелкие заботы, «гордиевы» узелки приходилось рубить с плеча. Заболел сборщик – менялись смены; постановщика эксперимента из Академии Наук не пускали в МИК. Один из научных приборов станции прибыл в контейнере,
