сорочица белого льна, длиннополый, до самых пят, лазоревый сарафан, передник – понёва в чёрную и синюю мелкую клетку, широкий тёмно-синий пояс-кушак, голубая налобная лента – очелье, серебряные височные серьги – колты и остроносые юфтевые красные сапожки.
Как положено по обычаю, Дуня подошла к жениху. Подняв опущенные долу очи, впервые посмотрела на того, кто станет её мужем и отцом их общих детей. Задержав на одно лишь мгновение взгляд, она снова опустила глаза, и никто, кроме Василия, не успел заметить перемены в её лице. Самое главное, предписанное старинным обрядом, действо состоялось – будущие супруги увидели своих суженых.
– Ну что ж, гости дорогие, теперича милости просим отведать, чем Бог послал, – поставил точку в церемонии отец невесты.
Рассаживались за столом не абы как, а по заведённому исстари порядку: первыми прошли и сели за стол жених и невеста – не рядом, а напротив друг друга. По правую и левую руки от них должны были сидеть родители и далее – другие родственники. Пока застольщики наполняют гранёные стаканчики, поведаем, отчего омрачилось лицо Дуняши. Да в том причина, что был жених рябым. Оспа, не сумевшая погубить, как многих других, Василия, переборовшего ещё в раннем отрочестве смертельно опасную хворь, коварно оставила на его лице свои следы – ямки на коже, называемые оспинами, покрывающие лоб, щёки, нос и даже шею. Ямки эти были частью размером с просяное зерно, а частью – с рябиновую ягоду. Оттого, должно быть, и стали в народе называть людей с оспинами рябыми.
Сидит взгрустнувшая Дуня за уставленным яствами столом, но не ест, не пьёт – наливку вишнёвую лишь пригубила и больше уж гранёного стаканчика не касается. На рябого жениха своего нет-нет да бросит недолгий, но цепкий взгляд и разглядела: Василий-то статью Прохору не уступит – высок, плечист, под синей косовороткой широкая сильная грудь проступает. Чертами лица-то, кабы не оспины, и вовсе красив. Когда же взглядами встречались, примечала – смотрит кареглазый Василий внимательно и ласково. Не ошиблась Дуняша – и вправду легла она на сердце рябого Васи уже с первого взгляда, как вышла она на смотрины в праздничном наряде, будто царевна-лебедь из сказки. Хороша была его невеста: милолица, росту скорее малого – чуть ниже женихова плеча даже, но станом дивно ладна, светло-русые волосы толстой косой на зрелой, манкой девичьей груди, выпукло проступавшей из-под вышитой рубашки, глаза радовали.
Так, глядючи друг на друга, да за думками своими потаёнными и не заметили жених с невестой, как застолье к концу приспело. Кузьма Никитич с Игнатом Ильичом уже и о свадебке условились – на Покров сыграть. Все по русскому обычаю выпили ни много ни мало, а как душа просит, песен попели – про «златые горы и реки, полные вина», которые не жалко отдать за ласковые взоры; про удалого, но бедного и старого Хасбулата и молодую его жену с влюблённым в неё молодым богатым князем, – наелись досыта, пора и честь знать. Поблагодарив за хлебосольство, засобирались гости в обратную дорогу, засуетились
