топки прожорливых печей. В русской печке еда готовится на подовом жару, потому для неё годятся и хворост, и сухая сосновая хвоя, которые горят быстро, и жару от них достаточно, но вот для обогрева жилища хворост и хвоя никак не подходят. Тут уж не обойтись без настоящих дров – еловых, сосновых, берёзовых. У берёзовых древесина плотнее, потому горят дольше и тепла от них куда больше.
Семья у Боровковых большая. Пётр Сергеевич, глава семейства, с женою Александрой Кузьминичной, четыре сына – Андрей, Егор, Никита, Илья и две дочери – Нюра и Параша. Старший Андрей, правда, уехал в Тулу и пустил там собственные корни, поступив на службу на казённый оружейный завод и женившись на городской. Егор же с Никитой привели своих жён, как спокон веков водится, под отчий кров. Илье, по малолетству, о женитьбе думать было ещё рано, и дочери, пока не выданные замуж, тоже жили с отцом-матерью. По семье и немалому достатку владели Боровковы и просторным домом с тремя печами – русской и двумя голландками, а на усадьбе – баня, наполовину крытый скотный двор, овин, три амбара, сенной и дровяной сараи, два погреба.
Нынче, изрядно потрудившись на сенокосе и повечерив, семейство Боровковых чаёвничало. На столе стоял самовар на медном подносе, стаканы с чайными ложками, блюдца, большой красный в крупную белую горошину заварной чайник на самоваре, сухари в соломенной хлебнице и кусковой сахар в стеклянной сахарнице. Дочери чаёвничали так: обмакивали в стакане сладкого чая сухарь, откусывали размягчённый кусочек, запивая глотком напитка. Пётр Сергеевич же с остальными домочадцами предпочитали пить чай вприкуску, что являло собой не что иное, как непризнанную в качестве национального культурного явления церемонию чаепития по-русски. Посему будет уместным описать её здесь во всех подробностях.
Глава семейства достал из выдвижного ящичка увесистый нож, положил себе на левую ладонь один из крупных кусков сахара и расколол его, ловко и метко ударив по нему длинным лезвием так, что кусок распался на удерживаемые ладонью почти равные половинки, каждую из которых тут же постигла та же участь – быть в свою очередь безжалостно раздвоенной. На этом экзекуция над белой сладостью не закончилась. Теперь в дело вступили явившиеся в руках Петра Сергеевича маленькие кусачки, коими он теперь стал отщипывать от уже наколотых кусков совсем уж крохотные, не многим больше подсолнечного семечка, кусочки. После того как сахарные семечки, будучи нащипанными в достаточном количестве, оказались в сахарнице, можно было приступать собственно к чаепитию вприкуску. Тут горячий чай из стакана положено было налить в блюдце и, поддерживая его всеми пятью пальцами снизу, поднести ко рту. Другой же рукой, взяв из сахарницы сладкую семечку, положить её на язык, и потом уж напиток понемногу схлёбывался через блюдечный край и, прежде чем делался очередной глоток, как бы процеживался чрез лежащий во рту кусочек сахара. Чай при этом лишь чуть-чуть подслащивался, сохраняя во вкусовом букете собственные нотки. При таком чаепитии по-русски, обычно ещё и под неторопливые
