Сорокин подошел. – Позвольте предложить вам свое общество.
Полноватая незнакомка в кожаной куртке с грязной блондинистостью волос сконфузилась и отвернулась.
– Небезопасно гулять одной в столь укромном месте. Гульнем вместе?!
Девушка прыснула слюнявым смешком. Смахнув брызги, юноша приблизился вплотную:
– Как тебя зовут?
Нечленораздельное мычание послужило ответом.
– Как-как?
– Оля…
«Значит, все-таки с Ольгой».
– Позвольте разделить с вами всю прохладу ночи и жар без солнца.
Полуночница вновь окатила влагой. Стас смахнул рукой и обнял за талию. Она, давя улыбку, лишь полуотвернулась.
– Поедешь со мной? – Сорокин попытался заглянуть в глаза. Молчание расценил как знак.
Темноту разрезал «дальник» «жучки», калтыжанин бросился на дорогу.
Взвизгнули тормоза, шины расчертили по асфальту параллельно-черные полосы, запахло бензином.
– Тэбэ савсэм жыт надоел?! – Из машины выскочил джигит в аэродромной кепке.
– Шеф, выручай! – Стас вскинул раскрытые ладони. – Я тут с девушкой. Подбрось до общаги «Турбокомпрессора», рядом с кафе «Голливуд».
Джигит попытался в черноте ночи разглядеть спутницу:
– Пятьсот рублей.
– Что за обдираловка?!
– Нэ хочэш, топай, как знаэш. – Водитель засобирался за руль.
– Ладно-ладно.
Сорокин открыл перед новой знакомой заднюю дверь, примостился рядом. «Жучка» резко дернулась с места, разорвав львиным рыком тишину уснувшего города.
Глаза вахтерши вылезли из-под приспущенных очков, рот раскрылся в вопросе-преграде.
– Кузина, – упредил южанин.
– Какая еще «кузина»? – Вахтерша зарылась в лексических воспоминаниях.
– Дальняя.
Пока вахтерша соображала, Стас протащил «подругу» до комнаты. Загорелась настольная лампа, забухтел телеящик, за стеной шумно гудели шабашники.
Она с порога уставилась в телевизор. Он усадил на кровать, попытался поймать пухлые губы. Она заглянула за Сорокина, как за угол, загораживающий интересности. Вздохнув, он начал раздевать. Она полусопротивлялась, бормоча невнятное «зачем ты?», не отрываясь от экрана.
Стараясь придать мероприятию романтику, он поцеловал мясистое плечо, она воскликнула:
– Смотри, какой смешной!
Показывали рекламу. Вздохнув, калтыжанин начал борьбу с лифчиком. Она полусопротивлялась, нечленораздельно сопя. Он привалил тело на кровать, сетка прогнулась до пола, навалился сверху. Она вела себя, как черствая губка – больше отталкивала, чем впитывала. Женская головка лежала на боку, глаза пристально следили за телекартинкой. От пыхтения Стаса притихли застенные бухарики. С огромным трудом Сорокин довершил начатое.
«Нда-а… Ну и бревна нынче пошли!
