style="font-size:15px;"> Смокинг оказался несколько тесноват в талии, тем не менее Юдин понравился себе. Он крутился перед зеркалом, сдвигая черную шляпу то на один бок, то на другой. А когда нацепил очки, то понял, что он крутой чувак.
Гертруда Армаисовна беззвучно выглянула из-за его спины.
– А это, – произнесла она со значением, – настоящие гангстеры носят за поясом брюк.
Юдин обернулся. Гертруда Армаисовна держала на развернутой ладони пистолет.
– Как настоящий! – оценил Юдин, с интересом рассматривая оружие.
– При нажатии на курок он выдает высокочастотный сигнал, который фиксируется специальным датчиком в петлице актера, – торопливо поясняла Гертруда Армаисовна, помогая затолкнуть пистолет под тугой ремень Юдина. – На жилете актера взрывается пиропатрон и расплескиваются красные чернила. Так появляется иллюзия попадания пули в тело человека.
– Как в кино, – подсказал Юдин.
– Совершенно верно… Нет-нет, сейчас нажимать на курок совершенно необязательно, тем более что ствол устремлен вам в трусы… – Она отступила на шаг, полюбовалась Юдиным и, не скрывая восхищения, компетентно оценила: – Вылитый Аль Капоне!
Юдин замечтался, уважительно глядя на себя в зеркало. Вот бы Мила увидела его сейчас! «Ты становишься беспомощным и слабым…» Почему в жизни все получается шиворот-навыворот? Почему, когда не надо, Мила тут как тут? Почему Мила неожиданно зашла в комнату Юдина, когда тот прятал деньги в принтере? Почему вдруг раньше времени вернулась из парикмахерской, когда он по телефону договаривался с Иркой-секретаршей о совместном посещении сауны? Почему отменили рейс в Волгоград, которым Мила должна была лететь к сестре, но вернулась из аэропорта домой, где Юдин под музыку Вивальди гонял вокруг стола трех голых проституток? И почему Мила не появится в квартире сейчас, не увидит Юдина в смокинге, в черной шляпе и с пистолетом за поясом – того самого Ахиллеса, беззащитного и слабого?
– Ну? Где ваш банк? Ведите! – повелительно приказал Юдин, сдвинув поля шляпы на лоб, и выхватил пистолет из-за пояса. Получилось очень впечатляюще. Юдин стремительно входил в роль. Сам пистолет подсказывал, как надо себя вести, и Юдин, размахивая оружием как дирижерской палочкой, хрипло выкрикнул: – Всем на пол! Головы не поднимать! Пристрелю, как собаку, если кто шелохнется! Деньги в мешок! Живо!
– Вы непревзойденный актер! – восхитилась Гертруда Армаисовна, но при этом она почему-то смотрела на Юдина как на крысу, копающуюся в помоях.
Опасаясь, что клиент попусту и преждевременно растратит свое уникальное дарование, Гертруда Армаисовна путеводной мышкой побежала вниз по лестнице, увлекая за собой Юдина. Хмель – уже протухший, тяжелый, гнилостный – еще не выветрился из его головы, но его присутствие помогало Юдину раскрепоститься и еще больше повысить самооценку. Водителя он узнал по бакенбардам и, постучав стволом пистолета по его затылку, распорядился ехать, причем это было сделано не в самой вежливой форме: «Трогай, скотина!»
Водитель
