жизни военного – защита своей Родины. В жертву этой цели приносилось все. Включая экологию. Вокруг каждого гарнизона рано или поздно возникала своего рода зона отчуждения, в которой в изобилии присутствовали следы деятельности военных: развалины непонятных бетонных сооружений, невыводимые пятна мазута, свинцовые скелеты огромных аккумуляторов, залежи деревянных ящиков от танковых снарядов.
Среди бессмысленных артефактов встречались и вещи полезные. Например, траки гусениц танков. Неподъемные, они были как снитч в квиддиче. Достаточно было найти и приволочь парочку таких траков – они всегда находились парами – в школьный двор, и твой пионерский отряд выигрывал соревнование по сбору металлолома.
В гарнизоне Високе-Мито такая зона начиналась сразу за домами Ивановки29. Ее своеобразие было не столько в количестве военного мусора, сколько в экстремальной пересеченности местности. Кучи земли всех размеров и форм, уже частично поросшие травой, соседствовали с многочисленными глубокими ямами. Ландшафт был настолько не похож на результат осмысленной человеческой деятельности, что в голову приходили мысли о взбесившемся экскаваторе, вырвавшемся из застенков секретной лаборатории.
Каждое лето, после дождей, многочисленные ямы превращались в небольшие, несколько метров диаметром, озерца. Из длинных досок оружейных ящиков мы сооружали плот и отправлялись в путешествие с одной стороны большой лужи на другую. Мы чувствовали себя Колумбами и Магелланами. Когда зуд географических открытий ослабевал, и нам надоедали однообразные чартерные рейсы, проходящие без происшествий, мы устраивали бурю, раскачивая наш плот в самом глубоком месте водоема.
Подумать о полутора-двух метрах воды под нами и склизких крутых берегах лужи никому не приходило в голову. А ведь ни плавать, ни спасать утопающих никто из нас тогда не умел. «Слабоумие и отвага» – таким был девиз страны наших детских приключений.
Взрослые дети
Первые два-три года мы – большие куклы наших родителей. Наши мамы и папы сами решают, что и когда нам носить. Но даже научившись одеваться и раздеваться, мы не приобретаем настоящей субъектности. Впереди еще больше десяти лет борьбы за право вето в процессе покупки одежды и полную автономию в вопросах необходимости ношения шапок.
Печально осознавать, что есть люди, которым не удается достичь этого даже взрослыми. Это военные. На всю свою трудовую жизнь они согласились носить форму. Причем её фасон может измениться в любой момент, и они уже заранее его одобрили, даже если это будет набедренная повязка или растянутая кофта со слюнявчиком.
Чтобы как-то соотнести единую военную форму и меняющуюся за окном погоду, существует зимний и летний варианты обмундирования. Приказ о переходе на другую форму одежды издается командиром части. Если он сказал, что настало лето, все надевают рубашки с короткими рукавами. И обсуждать здесь нечего.
Так называли местные микрорайон, построенный для семей советских военных.
