Согласен, что Толстой – гений, если бы не одно «но»…
Собеседница, тотчас утвердившаяся в качестве оппонента, свернув губы трубочкой, слегка наклонила головку, дожидаясь пояснения относительно «но», выступившего в непонятном качестве: и не союза, и не междометия.
– Если бы не эти нескончаемые – «сказал», «ответила», «спросил»…
– Ты – глаголоненавистник?
– Увы. Я ненавистник только этой святой троицы, которые определяю как пояснение для идиотов.
Виолетта, на секунду задумавшись, вопросительно скруглила бровки, по-видимому, частично соглашаясь с доводами оппонента.
– Ты сейчас выступаешь в качестве литературного критика или редактора?
– Откровенно говоря, – Жульдя-Бандя сделал мучительную паузу, как на брачном ложе узбек пред тем, как признаться своей благоверной в том, что он уже не девственник и имел близкие отношения с ишачкой. – Я писатель.
– Писатель??? – Виолетта восхищённо покрутила головой, с трудом удерживаясь от того, чтобы сохранить на лице соответствующую тональность.
– Всемирно неизвестный, – Жульдя-Бандя скромно потупил взор, как начинающий писатель перед мэтром. – Всемирную неизвестность мне принесли скандально неизвестное эссе «Газпромовцы тоже плачут», романы «Тринадцать табуреток», «Поющие в крыжовнике» и «Сперматозоид инженера Гарина».
Собеседница хихикнула: то ли относительно всемирной неизвестности её нового знакомого, то ли от скандально неизвестного эссе «Газпромовцы тоже плачут», хотя, вероятнее всего, причиной всё же был «Сперматозоид инженера Гарина».
Кинув лукавый взгляд на столь неординарную личность, Виолетта вздохнула, выдохнула следом, надувая при этом щёки. По-видимому, её терзал вопрос: «Не вляпалась ли я с этим красавчиком-пройдохой?»
– Ужин остыл! – всплеснув руками, она подалась на кухню, прихватив под руки своего неординарного гостя.
– Какая шикарная трапезная! – восторгаясь резным дубовым столом и стульями, воскликнул приглашённый к ужину гость.
На столе, источая парок, покоились две тарелки поджаристой, с коричневой корочкой картошечкой, а в фарфоровой ладье – салат из квашеной капусты с оранжевыми морковными прожилками.
– Такую капусточку помимо водки – смертельный грех! – напомнил Жульдя-Бандя, используя наущения почившего деда, для которого, правда, вкушение любой пищи, помимо водки, считалось смертельным грехом.
Виолетта виновато развела руками:
– Водки нет, только коньяк… – «Белый лебедь».
– Будем давиться коньяком! – усаживаясь на табурет и прильнув носом к тарелке с парящей картошкой, согласился гость. – Коньяк – наипервейшее средство от неврастении и самое эффективное нелекарственное успокаивающее. Категорически рекомендую.
– Наипервейшее средство от неврастении – работа. А ты не пробовал работать? – собеседница,
