ты что здесь делаешь? А это что за безобразие?
Она сжала рукою «безобразие», к этому моменту достигшее самого безобразного состояния.
– Я надеюсь, ты не сексуальный маньяк? – вероятно, надеясь именно на это, прошипела на ухо своему постояльцу Венера.
– Нет – обнаковенный, – явно соврал тот, обеими руками с усердием массируя трепетную грудь….
Глава 30. Экскурсия в типографию
Проснувшись с первыми лучами светила, наш неутомимый искатель приключений посмотрел на спящую красавицу. Он пришёл к нерушимому заключению о том, что вечером, в сиротливом свете восковой свечи или подглядывающих сквозь шторы лучах одинокого фонарного столба, женщины выглядят привлекательнее и заманчивее, нежели утром, как в предрассветной мгле свалившаяся с насеста или жердины испуганная курица, с всклокоченными и растрёпанными волосами.
Слегка подуставший от бурной ночи Жульдя-Бандя принялся набрасывать на листке воззвание к хворым и немощным.
Виолетта, проснувшись, свершила утренний моцион. С мраморным ликом, будто прощаясь, протянула брикетик четвертных.
– Оправдаю, отслужу, отстрадаю, отсижу (Л. Филатов), – не скрывая радости, торжественно пообещал Жульдя-Бандя, определив деньги в дипломат.
Прощаясь с Виолеттой, чмокнул её в щёчку, запеленав сие в поэтическую фланельку:
– Я её целовал, уходя на работу, а себя, как всегда, целовать забывал (В. Трошин).
– Та, бедненький, – она отправила сочувственный взор своему неугомонному гостю…
Безжалостно пожирая ногами ступенки, наш неуёмный Дон Жуан скатился вниз…
…Типография была в двух кварталах от дома, куда он и направился, чтобы придать своему детищу благородные формы.
Он, насвистывая «Турецкий марш» Моцарта, грудью разверзал глупую атмосферу. Беззаботно мотылял дипломатом, в прекрасном настроении от того, что Виолетта выделила на организационные расходы целых три тысячи, которые копила в надежде приобрести подержанный автомобиль. К слову сказать, деньги до знакомства с бродячим шарлатаном были неприкосновенны. Именно по этой причине стиральную машину она приобрела в кредит, в чём отсутствовала логика.
Он упивался гостеприимством праматери городов и щедростью и доступностью одной из его дочерей. «Получил кредит вместе с кредиторшей», – радовался, как дитя, ветреный повеса.
Редактор, читая текст, с трудом справился с собой, дабы предательской улыбкой не выдать своего отношения к «потомственному магистру третьей степени посвящения», больше походившему на самого обыкновенного жулика.
Впрочем, ему было глубоко наплевать на условности, а больше интересовала сумма гонорара. По предложению редактора, в черновик были внесены некоторые изменения. Жульдя-Бандя стал «Народным целителем международного класса», «Потомственным магистром третьей степени посвящения» и «Заслуженным экстрасенсом», а не наоборот.
Размножив афишу до двадцати экземпляров, редактор, вручая
