Жульдя-Бандя и, заглядывая в проём двери мужского зала, спросил: – Девочки, вы не могли бы сделать из этого примата человека?! − он, улыбаясь, кивнул в сторону Фунтика.
− Прошу, я как раз на этом специализируюсь, − пригласила в свободное кресло шатенка со всклокоченными, как после пожара, волосами.
− Впрочем, достаточно будет привести его голову в порядок.
− О, это к психиатру. Как стричь? − парикмахерша обратилась почему-то к Жульде-Банде, будто тот привёл малолетнего сына.
Фунтик кивнул на фотографию напротив, над зеркалами. Его тут же запеленали под самое горло нейлоновой накидкой.
− Гламурный подонок. Он продаст родину за три рубля, − Жульдя-Бандя презрительным взглядом окинул фото холёного юноши с зачёсанными назад глянцевыми волосами.
− А ты за десять? − съехидничал Фунтик.
− Тысяч империалистических долларов! − гордо и торжественно уточнил поистине дороживший отчизной посетитель.
Синеволосая, стриженная под каре, с горбинкой на носу парикмахерша хихикнула, перестав щёлкать ножницами:
− Впервые вижу такого патриота. Я бы продала вполовину дешевле.
После небольшой дискуссии, а в ней участвовало пять человек, включая уборщицу, выяснилось, что родина своими сыновьями и дочерьми дорожит больше, чем они ею…
− …Подушить? − закончив, поинтересовалась парикмахерша, опять почему-то обращаясь к Жульде-Банде.
− Не стоит. Он с детства плохо переносит, когда его душат, хотя его бедная мама с самого его рождения именно это и хотела сделать.
− В таком случае, получите своего человека. С вас 12 рублей, − снимая с Фунтика балахон, вынесла приговор парикмахерша.
− Глубокое вам мерси! Родина вас не забудет… но и не вспомнит! − Жульдя-Бандя, улыбаясь, провёл ладошкой по макушке товарища. − Как юбилейная копейка! Человек − ничего не скажешь, а час назад был сволочью.
Фунтик глупо улыбался, начиная привыкать к бесконечным поддёвкам взбалмошного друга. Работниц соцкультбыта забавлял молодой симпатичный весельчак, и они с удовольствием подыгрывали.
− Жених на выданье.
− Только неподушенный.
− Он женоненавистник. После того как разменял четвёртую тёщу, он проникся здоровым презрением и к их дочерям…
− А ты?! − парикмахерша, сотворившая из Фунтика человека, искрящимися глазками взирала на остряка.
Тот виновато развёл руками:
− Увы, я женщин люблю. Особенно мне нравятся…
− Заливные? − уборщица прыснула, увлекая за собой коллег.
− В собственном соку, − признался посетитель, пронизывая её двусмысленным взглядом. − Девочки, будьте красивы назло подругам и опасайтесь комплиментов от таких вот хамов, − Жульдя-Бандя кивнул в сторону разглядывающего себя в зеркале Фунтика.
−
