цветочных ларьков, вдоль сквера, где Анхен присела и нащипала травы в специально заготовленный мешочек, вдоль магазинов готового платья с кокетливыми вывесками. Брички, выезды, извозчики, крестьянские телеги – ух! какое же движение в Российской столице, голова идёт кругом.
– Нам, пожалуйста, килограмм во-о-он тех конфет господ Абрикосовых, коробку монпансье и пастилы, – заказала Мари, стоя в кондитерской лавке у прилавка орехового цвета со стеклянной витриной.
– Для вас, милые барышни, только самое лучшее! – воскликнул улыбчивый хозяин. – Давненько вы не заходили к старому Жоржу Мармеладову.
– Сегодня есть у нас повод, – улыбнулась ему Анхен. – Получила должность я.
– Мои поздравления, Анна Николаевна, – сказал кондитер, улыбаясь в усы. – Так возьмите ещё печенья и пирожных ради такого случая!
– На печенье ещё не заработала я, – вздохнула она.
Со всеми этими сокровищами, упакованными в два увесистых свёртка, перехваченных бечевкой, барышни отправились к себе. Небольшой трёхэтажный дом их рядом с Гороховой улицей вклинился промеж двух высоких собратьев, как будто ребёнок на прогулке промеж родителей. Адмиралтейство сёстры не наблюдали, хоть и окна выходили на улицу. Первый этаж сдавался под торговлю, второй и третий этажи – квартирантам. Ростоцкие вошли во двор через арку.
– Вы сегодня рано, барышни. Ах, впрочем, понимаю, понимаю – первый учебный день, мало занятий, – приветствовала их домовладелица, едва они открыли дверь парадной.
Госпожа Серафима Савельевна Вислоушкина, чрезвычайно подвижная, сухощавая дама пятидесяти восьми лет отроду, имела обычай расхаживать по дому в компании с белым жизнерадостным пудельком, следить за порядком и разговаривать с жильцами. Бездетной вдове было скучно сидеть в своей квартире одной, и она искала общения при любой возможности.
– Совершенно верно, – сказала Анхен, пытаясь проскользнуть мимо.
– Ой, а что это у нас за праздник? Покупки, да ещё из кондитерской Жоржа Мармеладова.
Боже, как она различает, откуда свёртки? Уму непостижимо!
– Маленькие радости, – коротко пояснила Мари. – Доброго вечера, Серафима Савельевна.
В квартире Ростоцкие переоделись в домашнее. Мари пошла на кухню, просить Акулину накрывать на стол. У Анхен были дела поважнее.
– А где здесь девочка моя? Здесь красавица моя где? – засюсюкала Анхен, опускаясь на пол и запуская руку в божественно мягкий клубочек.
Девочка, она же красавица, ткнулась шершавым носом в ладони хозяйки, подставляя лоб.
Крольчиху Джоконду, белую, с черными ушами, в их дом привёл случай. Сёстры пошли на воскресный базар. Акулина совсем плохо видела – ей могли втюхать что угодно, но по привычке ходила за покупками с барышнями. Ушлый мужик в картузе, косоворотке и забрызганном кровью фартуке пытался продать им это милое создание на суп.
– С изъяном крольчиха-то, ага. На кой чёрт она
