говорит, слухи о сокращении, но кого, чего – неизвестно.
– Тебя не сократят – ты один спец по минам.
– Да мне все равно! Пусть сокращают. Я подрывник, Сань, на гражданке работу найду, будь уверен.
– В криминале?
– А хоть и так? Буду баксы лопатой грести.
– Помечтай.
– Ладно, Сань, давай кружку.
Он вылил остатки. Выпили. Закусили.
– Хорош, Сань, о работе. Ты мне вот что доложи – как насчет Катюши?
– Какой Катюши? – сразу не понял Доронин.
– Здрасьте вам! Девушка из комка. Утром пиво у нее пили. Забыл?
– А! Вот ты о чем? И что, собственно, как?
– Ну ты даешь. Ты утром обещал о ней подумать?
– Я не пойму, Володь, чего ты-то завелся с этой дамой? Ну симпатичная, и что? Пусть даже нравится, что из этого? Их таких в поселке много, что же теперь, за каждую юбку хвататься?
– Нет. Спиваться потихоньку. Это как раз на руку Куделину. А так, может, жизнь по-новому пойдет. Что я, не вижу, как плохо тебе? И, как друг, обязан помочь. Один из вариантов помощи – предложение познакомить тебя с Катей. Это же ни к чему не обязывает. Сложится – хорошо. Будет кому дома тебя ждать. Семью обретешь, жизнь наладится. Нет? Ну на нет и суда нет.
– Ты считаешь, я нуждаюсь в опеке?
– Да не в опеке, дуролом. Я же сказал, в поддержке. А это разные вещи. Ну что? Пошли к Катюше?
– Может, завтра, Володь?
– Завтра я в наряд заступаю, дружок, а один ты не пойдешь. Так что давай двигай телом.
Друзья вышли из казармы и через плац, мимо штаба части, направились к КПП.
После прохождения медицинской комиссии и веселой помывки в бане новобранцев привели в казарму. Команда, с которой прибыл Костя, окончательно формировала роту по наличию личного состава. Там, в подразделении, молодому пополнению выдали военную форму и предметы армейской атрибутики, которые следовало пришить и подшить. Это весьма нудное для новичка занятие проходило под пристальным контролем старшины. Погоны, шевроны, подворотнички следовало разместить и закрепить на обмундировании в строгом порядке, что мало кому удавалось сделать с первого раза. Обстановка царила нервная. Колян, пришив на совесть погон, надел китель, посмотрел на себя в зеркало бытовки и матернулся:
– Во, блин! Ровно ведь шил, а он завалился назад. Опять отрывать, мать его! Может, нагрузить кого? Посноровистей?
Но вокруг такие же злые лица с исколотыми пальцами. Колян тяжело вздохнул, в сердцах срывая неудачно пришитый погон. Тот не хотел отрываться, что еще больше взбесило Николая:
– Ну не гадство, в натуре? Что ж это такое?
Косте тоже с изрядным трудом удавалось справляться с делом. Николай подвалил к тому. Присел рядом.
– Че, Кость, получается?
– Никак не могу подворотничок пришить, мать его. То вверх задирается, то по краям неровно. Одуреть можно.
