нахмурилась:
– Ну правда, ерунда. – Получилась мягкая гримаса в густо-рыжем обрамлении. – А это что? – Она ткнула пальцем. – На запястье у тебя?
Когда он наклонился, задралась манжета.
Он пожал плечами. Смятение – как попытка нащупать удобную позу внутри собственной шкуры.
– Нашел. – Интересно, расслышала ли она знак вопроса – крохотный, не больше точки.
Она шевельнула бровями – значит, услышала; и это его позабавило.
На его узловатом запястье полыхнуло оптическое стекло.
– Где ты это взял? Я у нескольких людей видела такую… цепь.
Он кивнул:
– Я нашел недавно.
– Где? – Нежная улыбка требовала ответа.
– А где ты оцарапалась?
По-прежнему улыбаясь, она ответила смущенным взглядом.
Этого он ожидал. И не поверил.
– Я… – и эта мысль разрешила некую внутреннюю каденцию, – хочу про тебя знать! – Он был внезапно и ошеломительно счастлив. – Ты здесь давно? Откуда ты? Милдред? Милдред – а как фамилия? Почему ты сюда пришла? А сколько тут пробудешь? Любишь японскую кухню? А стихи? – Он засмеялся. – Тишину? Воду? Чтобы произносили твое имя?
– Ну-у… – Он видел, что она страшно довольна. – Милдред Фабиан, и на самом деле меня все называют Милли, как Тэк. Просто Джон считает, что, когда приходят новенькие, надо поофициальнее. Я здесь училась в университете штата. Вообще я из Огайо… из Эвклида?
Он кивнул.
– Но в местном универе прекрасный факультет политологии. Раньше был. Поэтому я приехала сюда. И… – Она опустила глаза (карие, сообразил он с задержкой памяти в полсекунды, глядя на опущенные пшеничные ресницы, – карие с медной подкладкой, медной, как ее волосы). – Я осталась.
– Когда все случилось, ты была здесь?
– …да.
Он расслышал вопросительный знак – крупней любого, что найдется в шрифт-кассе.
– А что… – и когда он произнес: – случилось? – ему уже не хотелось знать ответ.
Ее глаза расширились, снова опустились; плечи ссутулились; спина округлилась. Она потянулась к его руке, что лежала между ними на скамье в своей клетке.
Двумя пальцами взяла блестящий кончик ножа, и он почувствовал, как его ладонь повисла на сбруе.
– А можно… я всегда… ну, можно ими… – Она оттянула кончик ножа вбок (на запястье надавило, и он напряг руку), отпустила: приглушенный дмммм. – Ой.
Он не понял.
– Я все думала, – пояснила она, – звенят ли они. Как музыкальный инструмент. Все ножи разной длины. Я думала, если они умеют делать ноты, на них, наверно, можно… играть.
– На ножевой стали? По-моему, она недостаточно хрупкая. Колокольчики и всякое такое – они из железа.
Она склонила голову набок.
– Звенит хрупкое. Стекло, например. Ножи прочные, это да; но слишком гибкие.
Спустя миг она подняла глаза:
