зубы.
– Точно не хочешь есть?
– А. Нет.
– И не устал? Можешь передохнуть пару часиков, если что. Работа начинается только после завтрака. Давай одеяло принесу, хочешь?
– Нет.
При свете костра в ее решительном ясном лице он насчитал лет двадцать пять.
– Я не хочу есть. И спать. Я даже не знал, что Тэк ведет меня сюда.
– Тут очень славно. Правда. По крайней мере, очень теплое единение чувств.
Пожалуй, всего двадцать.
Гармонистка заиграла вновь.
За костром завозился кто-то в коконе защитного цвета.
Кроссовка Милдред очутилась в футе от ближайшего спящего, который накрыл голову холстиной.
– Лучше б ты это не носил, – засмеялась Милдред.
Он разжал массивные пальцы под металлом.
– Ну, если хочешь остаться. Может, тогда тебе и не надо будет это носить.
– Мне и не надо это носить. – И решил не снимать.
Гармоника вознегодовала.
Он поднял глаза.
Свет ярче огня и зелени забросал спальники и скатки лиственными тенями деревьев. Затем разбухшие лапы и иззубренный прозрачный хвост съежились.
– Эй, вы нам притаранили?
Шея у него была щедро увешана цепями. На округлости плеча – широкая ссадина (а ниже ссадины поменьше), будто он неудачно упал на бетон. Один сапог тоже оплетен цепями – на ходу он звякал.
– Давайте, не тормозите! Тащите сюда это говно!
Он остановился у очага. Пламя отполировало мощные руки, маленькое личико. Передний зуб сломан.
– Больше ничего? – Он резко указал на стол, смахнул с плеча спутанные, полузаплетенные черные волосы и подошел.
– Привет! – сказала Милдред, просияв сногсшибательной улыбкой. – Кошмар! Как дела?
Скорпион воззрился на нее сверху вниз, высоко задрав влажную губу над сломанным зубом, и с расстановкой произнес:
– Ёпта, – что поддавалось разнообразным трактовкам. Вклинился между ними двумя. – А ну… – заметил орхидею, – подвинься нахуй, а? – И подтащил коробку консервов с края стола к животу, на котором несвежие мятые джинсы висели так низко, что видно было, как шерсть густеет ближе к лобку. Через мощное плечо глянул на орхидею, закрыл рот, потряс головой. – Ёпта, – опять, а затем: – А ты, бля, чего вылупился? – Между полами укороченного жилета под темной велосипедной цепью на блестящих звеньях из нержавейки и меди из скобяной лавки мерцали призмы, зеркала и линзы.
– Ничего.
Кошмар раздраженно цыкнул, развернулся и споткнулся о спальник.
– Под ноги не лезь, идиот!
Холстина затряслась, и появилась голова – пожилой мужик поскреб под очками, в которых, вероятно, уснул, и поглядел вслед скорпиону, затопавшему под деревья.
Он увидел, как под маской лица Милли что-то шевельнулось, и какой-то миг был
