не успел опустить руку…
– Вы… что с вами?
…продеть загрубелые пальцы в сбрую, застегнуть браслет на узловатом запястье…
Кто-то тряс его за плечо. Его рука стучала по влажной листве. Другая зависла в воздухе. Он открыл глаза.
Вечер так шарахнул в висок, что затошнило.
– Молодой человек, вы как?
Он снова открыл глаза. Пульсирующие сумерки долбились в четверть головы. Он толчком приподнялся.
Человек в синей сарже сел на пятки.
– Мистер Фенстер, он, по-моему, пришел в себя!
Чуть подальше, на краю поляны стоял черный в футболке.
– Надо бы его внутрь отнести, наверно? Голову ему осмотреть.
– Да нет, я думаю, не стоит. – Черный сунул руки в карманы слаксов.
Он качнул головой – всего раз, а то страх как больно.
– На вас напали, молодой человек?
Он сказал:
– Да, – очень невнятно. Кивок подбавил бы цинизма, но кивнуть он не осмелился.
Белый воротничок между саржевыми лацканами стянут невероятно тонким галстуком. Белые виски под седыми волосами; акцент у человека пугающе смахивал на британский. Он подобрал тетрадь. (Газета уползла прочь по листве.)
– Это ваше?
Снова невнятное:
– Да.
– Вы студент? Ужас какой – люди нападают на людей прямо у всех на виду! Ужас!
– Я думаю, нам пора в дом, – сказал черный. – Нас ждут.
– Минуточку! – прозвучало на удивление властно. Джентльмен помог ему сесть. – Мистер Фенстер, я считаю, совершенно необходимо отнести беднягу в дом. Вряд ли мистер Калкинз будет возражать. Это все-таки исключительные обстоятельства.
Фенстер вынул темно-бурые руки из карманов и подошел:
– Боюсь, ничего исключительного в них нет. Мы проверили, а теперь пойдемте.
С неожиданной силой Фенстер поставил его на ноги. По дороге правый висок взорвался трижды. Он стиснул голову рукой. В волосах кровь хрустела; по бакенбарде текла.
– Можете стоять? – спросил Фенстер.
– Да. – Слово во рту – как тесто. – Э-э… спасибо за… – Он опять чуть было не потряс головой, но спохватился. – Тетрадь.
Человек в галстуке искренне опешил. Очень белой рукой тронул его за плечо:
– Вы уверены, что с вами все хорошо?
– Да, – на автомате. А затем: – Можно мне воды?
– Разумеется. – И Фенстеру: – Мы ведь можем пустить его в дом хотя бы попить.
– Нет… – с раздраженной покорностью ответил Фенстер, – мы не можем пустить его в дом попить. – И в завершение реплики выпятил челюсть – крошечные мускулы проступили под темной кожей. – Роджер очень строг. Придется вам смириться. Прошу вас, пойдемте.
Белый – пятьдесят пять? шестьдесят? – в конце концов вздохнул:
– Я… – А затем отвернулся, и все.
Фенстер – сорок? сорок пять? –
