экстаза не вписывалось в их сегодняшние отношения, особенно на фоне последней беседы в кабинете отца. После года противостояния и вполне ожидаемой в конце ссоры люди так не общаются, или она ничего не понимает в человеческих отношениях. Но в любом случае у нее не было душевных сил даже порадоваться подарку. Наверняка, мать вложила в него уйму сил, мыслей и денег. От этого дочь почувствовала себя еще паршивей.
– Спасибо, мам, ты меня очень заинтриговала! – Ответила Алекса, честно пытаясь придать эмоциональный оттенок словам.
– Угадай цвет? – Продолжала игру мама.
Боже, как это не в тему, утомительно. Мама так играла с ней десятилетней, когда приходилось уезжать надолго, и дочь оставалась с отцом. Родительница думала, что для Алексы это было ударом, но та с удовольствием общалась с папой в то время.
– Оранжевый, – наугад бросила девушка.
Она подошла к окну, ведомая желанием чистого глотка воздуха после искусственного сиропа маминых речей. Чуть отодвинув створку, она упоенно вдохнула уличную атмосферу, прикрыв глаза.
– Почти угадала! – Чуть ли не повизгивала от восторга мама. – Цвет называется ржавый, но он ближе к медному, что-то между коричневой и красной охрой.
Щебет мамы, вдруг начавшей различать официальные названия цветов красок, больно бил по ушам, и Алекса, поморщившись, чуть отодвинула трубку от уха.
– Вот здорово, мам! А что это? – Скучно продолжала Алекса, задумчиво поглаживая пальцем крупные бусины занавесок, красиво блестевшие в пасмурном свете дня.
– Сюрприз! – Воскликнула мать, и тут же сменила игривый тон деловым: – Ой, детка, мне пора бежать! Я очень рада, что ты мне позвонила. Я тебе еще наберу из гостиницы вечером.
– Конечно, мам, беги! Как жаль, что у тебя дела.
Последнюю фразу Алекса произнесла слабо и отрешенно, потому что от увиденного в окне пол снова поехал из-под ее ног, но за последние несколько дней она уже привыкла жить с эффектом эскалатора. Видение ударило ей в сердце волной трепета: в гараж въехал «Мини Купер» с Дениэлом за рулем.
Ее Дениэлом!
14
До звонка дочери она уже начала верить своим бичующим внутренним демонам, считавшим, что Мелани в воскресенье перегнула палку. Где-то на задворках ее уверенного в себе ума стала скрести коготками в кроваво-красном маникюре стерва, имя которой – Совесть. Оливер был прав, она переборщила.
Как переборщила однажды Офелия, поставив крест на общении с ней, со своей родной дочерью. Как переборщила та же Офелия, отвергнув Эмму, свою старшую дочь и сестру Мелани, за то, что та удумала забеременеть от бармена, который, к слову, являлся тогда ее гражданским мужем. После этого ни мать, ни Мелани ничего не слышали об исчезнувшем члене семьи по сей день. Эмма пыталась достучаться до сестры на похоронах брата, Нила, но той было семнадцать, что она могла сделать?
И вот
