мелких воришек, местных драчунов, состоящих на учете в управах венгерской жандармерии.
В селе Водица на Раховщине таких коммунистов было немного. Один старичок, опиравшийся на палочку по фамилии Сойма, сразу же после установления советской власти, откопал свой партийный билет и тыкал всем в нос до тех пор, пока не смилостивились над ним и не назначили его заведующим библиотекой, хотя он плохо знал алфавит и не умел писать. Формуляры за него заполняла учительница, по «совету» начальника НКВД капитана Фокина.
Второй коммунист Илья Сойма был еще довольно молодым, но придурковатым, малограмотным мужиком, ставшим главой села. А должность его именовалась – председатель сельского совета. Его никто не избирал, поскольку в этом не было необходимости. Просто назначить главой села меньше хлопот, не надо возиться с выборами. Жители села безразлично отнеслись к этому, поскольку и венгерские фашисты просто назначали, а не избирали главу села.
– Расскажи нам, что такое советская власть! – просили Илью односельчане.
Илья доставал кисет, набитый махоркой или самосадом, неторопливо набивал трубку, потом долго сморкался и, наконец, с ученым видом изрекал:
– Советская власть есть коммунизьма и социализьма, такая хорошая, понимаешь, справедливая жизня, где все равны и все довольны. Короче – кто был ничем, тот становится всем, ясно?
– Как ты?
– Да, точно так. Я раньше был никем, а теперь стал председателем всего села.
– А кто у тебя помочники?
– Как кто? Вошканюк, Костяк, братья Покривчаки и недавно поселившийся у нас Помещуляк Иван Павлович.
– Горбун? Все лодыри, пьяницы и воры.
– Крехтянская беднота, кого вы раньше не уважали, не любили и даже мешали им жить. А теперь? Все вы у нас – здесь! – и он показывал кулак. – Идем дальше. Советская власть – это, когда все общее.
– А жены тоже будут общими?
– Жены? – председатель почесал затылок. – Насчет жен не слыхал; в окружкоме партии, нам пока об этом ничего не говорили, и в точности ответить вам на этот вопрос не берусь. Могу только сказать, что если при коммунизьме будет все обчее, то почему бы и жен не сделать обчими, они, ведь, не должны стоять в стороне от великих свершений. В том, чтобы жены были обчими, лично я не вижу ничего плохого. Одна баба надоедает. Вы это сами знаете, кто давно женат. Вот вы мне, например, ответьте, кто из вас не мечтает переспать еще с кем—то, окромя своей жены? Ну—кось, поднимите руку! – Все подняли руки. – Ну, вот видите! Так пущай это узаконено будет; все бабы —обчие—га—га—га—га! Моя старая кляча мне во, как надоела. Чуть задержусь на работе – допрос устраивает: где был, с кем был, почему вином от тебя несет, откуда женские волосы на пинжаке? Словом, жизни от нее нет. Намедни одна подружка, будучи в страсти, за подбородок укусила, шалава такая. Чем я только
