что свойственно европейской живописи, на столь притягательном центре, а найти его там, куда упал наш взгляд. Это путешествие, это движение может быть бесконечным. Свиток никогда не висел постоянно развернутым, дабы глаз не привык к изображенному. Его разворачивали время от времени, в особые минуты. И каждый раз можно было открыть что-то новое, посмотреть на изображение новыми глазами и словно увидеть впервые.
Почти условное изображение, больше похожее на рисунок; локальное цветовое решение, чаще монохромное строение образа, своеобразие сюжета и, наконец, отличная от европейской живописи техника и материалы – все вместе делает китайскую живопись китайской.
Искусство само по себе является прямым отражением духа народа, и у каждой культуры есть свои характерные признаки. Разумность и красота тела присутствуют в греческом искусстве. У индусов религиозный смысл перекликается с натуралистической пышностью форм. В искусстве Западной Европы преобладает акцент на человеческой индивидуальности и власти человека над материей. А в Китае?
Китайцы смотрели на жизнь, предпочитая религии искусство жить в этом мире, рационализму – поэтическое мышление, дающее простор воображению. Китайская живопись никогда не была служанкой религии. Хотя объективно в Китае до последнего времени пейзажная живопись стояла гораздо ближе к иконописи – и потому, что в ней присутствует божественное, и потому, что она должна выполнять функции очищения и просветления.
В пейзаже (дословный перевод китайского термина – «горы-и-потоки») отражен один из важных принципов мировосприятия китайцев – священное пространство. Нам это понятие знакомо, например, храм – это специально отведенное, ограниченное пространство, переступая порог которого, мы попадаем в другой мир, наполненный Божественным. Для китайца священное пространство – это весь мир. И человек в нем имеет свое маленькое, но очень конкретное место: через него осуществляется связь между Божественным и земным, между Небом и землей. В пейзаже всегда можно найти изображение человека, как правило очень маленькое. Или хотя бы его следы: маленькую лодочку у берега, или хижину, затерявшуюся в горах. Все, что окружает человека, является священным: священные горы, священные холмы, священные потоки… Искусство пейзажной живописи несло в себе и религию, и философию и, главным образом, отражало глубочайшие мысли и чувства человека, рассказывающие о тайне мироздания.
Такой взгляд на дух и материю воплощался в понятии Дао – краеугольном в китайской живописи. «Когда постигаешь чудесное в мире, не знаешь, является ли искусство Дао, или Дао – искусством». Дао присутствует во всех вещах, Дао безгранично. Оно проявляется как вечный поток существования. Вместе с чередой времен года вещи рождаются и умирают. Чжуан-цзы утверждал:
«Дао не может быть выражено ни словом, ни молчанием». И живопись может описывать Дао именно потому, что выражает «это состояние, в котором нет ни речи, ни молчания». Китайская живопись почиталась как лучшая форма выражения Дао. Живописные ипостаси Дао многообразны.
