от заветной двери находился главный распределительный щит обособленной части НИИ, в которую входили несколько лабораторий. Петька достал из внутреннего кармана куртки маленькую коробочку с многочисленными кнопками, переключателями и торчащими проводками. С деловым видом он стал подсоединять эту коробочку к устройствам распределительного щита, периодически щёлкая какими-то тумблерами то в щите, то в своей коробочке. Мигали лампочки там и там, что-то жужжало и щёлкало. Вовка заворожённо наблюдал за происходящим. На его глазах вершилась магия. И магистром был его лучший друг! Невероятно.
Ливерий Поликарпович мчался в магазин. Довольный, счастливый, воодушевлённый. Ему даже показалось, что вот он, тот самый переломный момент в его судьбе, к которому он так долго и непросто шёл. Сегодня, вероятно, закончится, хвала всем богам, тёмная и безрадостная часть его жизненной истории и начнётся сплошное благоденствие. Заслуженное. Выстраданное. Вот у этих людей, которые ночью пришли в его мастерскую, судя по всему, никогда не было проблем с деньгами. От них пахло успехом и богатством, с первых минут чувствовалось, что материальный мир для них ничем не омрачён. И потому они имеют возможность свободно творить! Не рыскать в поисках заработков, не сводить концы с концами, не считать копейки. Они живут в полную силу! Занимаются своим духовным ростом, поисками себя, самовыражаются. А он? А что он? Ливерий Поликарпович, гениальный художник, непризнанный доселе мировой общественностью сегодня примкнул к этим счастливчикам! Гип-гип ура!
– Ливер! Ты что такой радостный? Случилось чего? – окликнул художника потрёпанный мужчина, выглядывавший из-за угла магазина. Он околачивался здесь большую часть своего времени, либо выжидая знакомых, либо надеясь на случайное знакомство. Некоторые старались «не замечать» его, а кто-то охотно вступал с ним в разговор и даже, случалось, подносили.
Окликнувший художника мужчина, который без всякого сомнения выглядел типичным забулдыгой, таковым, собственно говоря, не являлся. Несколько лет назад его скульптуры покупали богатеи для своих миллиардных поместий. Толстые ангелочки с тугими кудряшками и маленькими крылышками, обнажённые, грудастые, с крутыми бёдрами девы, державшие в тонких изящных руках арфы и амфоры, а также прочий незамысловатый гипсовый кич. Скульптору щедро платили, от заказов отбоя не было и ему казалось, что так будет вечно. Но мода на дев и упитанных мальчиков как-то внезапно прошла и заказов не стало. Скульптор растерялся. За последние двадцать с лишним лет он ваял только эти, однотипные скульптуры. Не задумываясь ни на минуту о том, что нужно развиваться, идти дальше в своём ремесле; он забыл, что такое профессиональный азарт, творческий непокой и стремление раскрывать неизвестные грани своего таланта. Последним, что он произвёл на свет, была гипсовая семья безыскусных, глуповато улыбающихся гномиков для детского уголка в саду какого-то миллионера с Новорижского шоссе. Больше заказов не было, денег, соответственно, тоже и скульптор перебивался случайными, не относящимися, в подавляющем большинстве к его творческой профессии, заработками.
Ливерий
