сказал:
– Позвольте, ознакомлю вас еще с одним страннным явлением.
– Валяй, док, нас уже ничем не удивишь!
Док засунул фонарик в разрез на животе:
– Сморите, что происходит!
– Полфонаря исчезло? Растворилось?
Док вытащил остатки фонаря. С поврежденного края стекла обратно в брюшину прозрачная тягучая капля.
– Это ужасно! Там что-то есть. И оно очень опасно для нас.
– Сожги это, док, – потребовал кеп.
* * *
Хейц был веселым жизнерадостным толстяком, обременявшим команду проблемами своего ненасытного желудка.
Он постоянно хотел жрать.
И жрал все подряд, а потом полчаса рыгал в нужнике и промывался.
Ребята подшучивали над странными диетами, от которых толстяк то зеленел, как шпинат, то желтел, как горчица.
Хейца вскоре после прилета на Мирлинду странным образом расперло.
Док сказал: «Никаких диет!», и прописал слабительное.
Хейц положил глаз на буфетчицу Хельгу. Знойная пышка с первого взгляда отстрелила дураку уцелевшую половину мозга, и влюбленный решил стать плейбоем, сел на диету и, к нашему удовольствию, в течении недели отказывался даже от баварского.
Но почему-то все равно прибывал в весе.
– А вот и не почему, – сказал Бодри, кивая на Хельгу с подносом в руках.
Хельга симпатизировала толстяку и подавала ему на перекус лишь веганское дерьмо: то желе из ламинарии, то пюре из брокколи, а порой лишь полстакана слабительного. Она страшно двигала накрашенными бровями, когда парни зверели от хохота:
– Заткнитесь, сволочи! Пусть худеет! И никакого пива! У него повышенная потливость!
– Глянь, красотка: Хейца пучит не от пива, а от секса.
– Ему нужно срочно обратиться к врачу.
Толстяк так и не похудел. Жесткая диета его окончательно доконала.
Труп нашли в постели. Он был страшно раздут, над раскрытым ртом клубилась сизая дымка, в остекленевших глазах застыл ужас.
Ошеломленная бригада переговаривалась вполголоса:
– Наверно, что-то страшное увидел.
– Не обязательно страшное.
– Смерть свою увидел?
– Бросил пить – и сдох.
– Пить надо больше! Мы хлещем каждый день – и дерьмо в кишках не киснет.
Док выгреб из тумбочки Хейца груду пластиковых ампул.
– Что это, док?
– Неужели Хейц загнулся от порошков?
– Ерунда, это слабительное, легкое, – док поморщился.
– Я и говорю, что пить надо больше.
Никто не смеялся.
В тот день, когда Хейц преставился, выручка бара подскочила в десятки раз.
Человеческий фактор
Прошел час. Ганс, запертый
