Настолько, что дед пропустил, не проснулся, веселый озорной лай Чубайса во дворе, шум в пристроенных холодных сенцах. Внук тоже не решился будить деда. Некоторое время стоял в раздумьях. Боялся, что скрипнет ненужно янтарный некрашеный пол. Вдребезги тогда разобьется нехитрый (12 тысяч пенсия), но такой славный мир. Что останется? Каково это быть разрушителем пусть крохотного, но мира? Внук наконец решился.
– Дед. Дед…Деда. – позвал негромко внук и острожно тронул старика за байковый клетчатый рукав. А дед Вилкин, как будто ждал. Раскачиваться не стал. Зевать или долго тереть глаза руками. Вскочил справным солдатиком и повернулся к внуку. Вспыхнул в зале мягкий шелковый свет из чехословацкой тиарной люстры. Радостный старик поставил на стол алюминиевую кастрюлю, закутанную в шарф. Снял плоскую крышку. Показал духмяный котлетный рай. Обжигая ладони, приволок из холодильника текилу. Расставил мейсенские гедеэровские тарелки из румынской зеркальной стенки и наполнил венгерские иссеченные древесным узором рюмки. Лепота и полный СЭВ! После двух, почти одновременных рюмок, дед подцепил вилкой котлету прямиком из кастрюли. Положил внуку, а потом себе. Нет ничего лучше, чем горячая лосиная котлета и салатовая текила из «Пятерочки» Поистине они были созданы друг для друга.
– Ты чего не раздеваешься?
– Потом…Давай еще выпьем, дед.
Выпили. Деду совсем похорошело. Через вернувшееся бу-бу-бу-бу, мой дельтаплан сквозили колкие необязательные мыслишки.
– Бу-бу-бу…Какой-то толстый стал…Мой дельта… И шапку не снимает.
– Ты останешься? – спросил дед.
– Наверное…Дед. У тебя деньги есть?
Дед Вилкин полез в карман, вытащил коричневый со стертыми уголками кошелек. Внук поморщился.
– Помнишь, ты говорил. Урал наш с коляской продал.
– Когда то было…Ёптель купца в Стефаново нашел. Боброва помншь? Участкового? Только освободился. Для души взял и на рыбалку, конечно. А ты что? – старик несильно игриво стукнул ладошкой по столу. – Жениться собрался?
– Можно так сказать.
Старик не замечал, а все это время внук говорил с кем угодно. Обращался к фикусу, румынскому серванту, под стол, где мирно сосуществовали Чубайс с Фитюлькиным в ожидании очередного котлетного транша. В глаза деду смотреть упорно отказывался.
– Значит нету денег. – спросил внук у Сергея Шнурова, в виде постера висевшего рядом с холодильником.
– Сейчас, сейчас…Ты это…Кушай…
Старик шелестнул вьетнамскими бамбуковыми палочками. Они закрывали проём темной спальни и быстро вернулся назад.
– Гляди а?
– Красота. – безжизнено восхитился внук.
А зря. Тульская вертикалочка и впрямь была хороша. ТОЗ-34ш. С гравировкой. Ореховым прикладом с пистолетной изогнутой шейкой и резиновой нашлепкой-амортизатором.
