Но это жизнь, обычная наша жизнь, она не бывает без смерти.
Следственный комитет провел проверку: вина врачей и клиники не установлена. Возможно, что-то напутал патологоанатом, неверно взяла анализы реанимационная медсестра, их обоих уже уволили. Ночное дежурство, люди работают на износ. Я писала эту статью вместе с Толиком, и я подписывала ее вместе с ним. Шума вышло много. Но ни одного факта, кроме записей в истории болезни, которые не сходились, и свидетельств обезумевшей матери. Когда, наконец, запахло долгожданными «жареными фактами», а вслед за смердящим душком возникла необходимость писать опровержение, наш Крокодил умыл руки. Виноватыми сделали меня и Толика.
Рейтинги «Зореньки», о которых она раньше и мечтать не могла, взлетели, а мы с Толиком вылетели. Толик, боявшийся потерять работу еще с детского садика, едва не покончил с собой. Мы понимали, после сего скандала нам достался волчий билет. Провизжав на балконе моего пятого этажа всю ночь, утром Толик погрузился в поиски чего-то нового посредством интернета и дорогого, купленного в рассрочку, ноутбука. Вечером того же дня он завербовался, боюсь даже сказать куда, и уехал, по его словам, в зону боевых действий, где его точно искать не будут, а если и найдут, то не его.
Оставшись одна, я поняла всю тяжесть ситуации, в которой оказалась. «Зоренька» забрала мое будущее и мои надежды. Почти неделю я провела в своей квартире, жалея себя и казня за то, что ввязалась в аферу, предложенную Толиком. В одну из бессонных ночей, я так сильно себя ругала, что почувствовала, как сердце сначала юркнуло в область кишок, а потом, резко вернувшись на место, залилось горячим свинцом. Это был сердечный приступ. С трудом дотянувшись до телефона, я сделала последнее, что могло бы сохранить мне жизнь. В четыре утра меня доставили на «скорой» в самую лучшую клинику. О, ужас, в ту самую клинику, о которой мы писали! Если бы можно было облить себя бензином и поджечь прямо в машине скорой помощи, я сделала бы это, не задумываясь, невзирая на то, что у меня подозрение на инфаркт. Настолько невыносимым и распирающим сделалось чувство стыда. Но мне вонзили толстенную иглу в правую руку, и поджигать себя я больше не хотела. Стало очень хорошо, тяготы отступили, и я забылась крепким безмятежным сном.
Глава 2
Утром я проснулась с тяжелой головой. Немного осмотревшись, поняла, что нахожусь в больничной палате. Правда, палатой назвать ее было сложно: помещение больше походило на гостиничный номер. Кремовые стены пахли свежей краской, не сильно, еле ощутимо. В небольшом коридорчике, отделяющем палату от больничной суеты, тарахтел холодильник, на нем стояли графин с водой и два граненых стакана. У входа в ванную комнату висело овальное зеркало, обрамленное тяжелой оправой. Рядом с моей кроватью стояла пустая тумбочка, напротив – еще одна кровать, застланная, свежая от хрустящего белья, с такой же
