Золотые Груди, – так же громко ответил Кайсай, решив поучаствовать в состязании по спортивному зубоскальству, раз дева так настойчиво напрашивается, при этом почтенно с достоинством кланяясь, – как же мне не мёрзнуть несчастному, коль после золотых да тёплых…
Тут Рыжий сделал паузу, многозначительно уставившись на золотые шары, выпирающие из брони боевой девы двумя таранами и как бы опомнившись, продолжил юродничать:
– Пришлось мне сироте на голой земельке ночь коротать. Мешок с поклажей до самого утра мять вспоминая тебя ласковыми словами. А тебе как спалось, Золотце, без моего-то могучего меча, что в кожаных ножнах? Не страшно ли было тебе девица?
В один миг вокруг собралась толпа зрителей в составе всей девятки, прискакавшей с Матерью, как успел посчитать Кайсай. «Мужерезки» все как одна без исключения имели одинаковое выражение лица. Там застыла смесь недоумения по поводу ещё пока живого покойника, посмевшего рот раскрыть в их присутствии и закипающей злобы-ненависти, начинающей выплёскиваться из глаз, выслушивая наглый тон этого не пуганного мерзавца.
Но игривое поведение Золотца, одной из своих сестёр и притом, похоже, не самой последней в их душегубной иерархии судя по обилию золота, накладывало на лица «мужерезок» вдобавок ко всему прочему налёт полного непонимания происходящего. Предвкушая нечто интересное, боевые девы поспешили по-быстрому занять самые удобные места среди зрителей. А когда Золотце, пристроившись к жертве на расстоянии вытянутой руки заразительно залилась звонким девичьим смехом, то вообще впали в прострацию, и кое-кто из них даже рты приоткрыл от удивления.
Стражи входа как один прикинулись вкопанными столбами, вытаращив на самоубийцу глаза, то бишь на рыжего бердника и все сообща мучились вопросами: «Что делать и за кем бежать если что»?
В отличие от их совместного путешествия на этот раз Золотце вела себя раскованно и вполне естественно, ни перед кем не выпендриваясь. Поведение золотоволосой Матёрой говорило, что её окружение равного с ней уровня и тут она может себе позволить быть несколько другой.
– Кайсай, – театрально взмолилась отсмеявшаяся дева, – ну, тебя рыжую морду ничем не пронять. Я-то думала, он бедняга по мне плакать будет, убиваться бессонными ночами, а ему трын-трава – по колено борода. И где же там твой кожаный меч, что ты обеими ручками держал, отпугивая от меня лиходеев?
С этими словами она демонстративно наклонилась к его штанам, как бы пытаясь что-то там мелкое разглядеть и шутовски разведя руки в стороны жалобно констатировала:
– Там нет ничего, – и сделав испуганное личико, наиграно положив ладони на щёчки притворно ахнула, – ах, неужто оторвали? Аль потерял, где?
Суровые зрительницы, смотревшие за дурачившейся сестрой и поняв, что это продолжение какого-то прежнего шутовства, начало которому они видимо пропустили, весело захихикали высоким перезвоном девичьего смеха, оценив шутку
