и таскать к их ногам звёзды с неба, – он сделал паузу, вглядываясь в некогда красивое лицо, но пожухлое нещадным временем, оставив не тронутыми лишь лазоревые глаза, блестевшие игривой непосредственностью, – а вот как поход сыграете, и придёте в единение, так я первый побегу прятаться, в землю зарываться. Только б на ваши прекрасные глаза нечаянно не попасть.
Кайсай вновь учтиво наклонил голову. Судя по лику царицы и от гордости светящимся лицами дев-воительниц, что маячили сбоку, да и, судя по глазам воинов, стоявших за спиной верховного атамана, на всех, кто услышал, речь молодца произвела впечатление. Всю торжественность испортила Золотце:
– Ничего, рыжий. Хоть заживо схоронись. Я тебя из-под земли выкопаю. Я тебе скорей устрою косы в два ряда.
И вновь прокатилась волна, на этот раз лёгкого смеха, ну и как полагается, Кайсай в долгу не остался:
– Угу. Только смотри не повреди себе чего цельного, когда, стоя на карачках будешь землю рыть.
И под очередной грохот хохота, он изящно прогнул спину, выпячивая пятую точку и хитро оглядываясь. Матерь на этот раз тоже рассмеялась, но тут же резко выкинула поднятую руку в сторону Золотца, видимо пресекая что-то из ряда вон выходящее от боевой расписанной ведьмы, явно примеряющейся врезать ему по откляченной заднице колдовством:
– Ну хватит Золотце, успокойся уже, – а затем обратилась к рыжему, – так ты чей будешь, молодец и откуда пришёл в этот гадюшник, что кличет себя ордой? – и тут же резко озлобившись буквально прошипела, – и откуда у тебя этот пояс, тать?
– Сирота я, царица. Отца матери не ведаю, а пришёл я сюда посланный дедом.
И с этими словами он вынул из потайного кармашка сверкающую золотую бляшку и протянул её на ладони в направлении верховного атамана.
– Дед велел передать, что зарок выполнен и что посылает меня заменой, как договаривались.
– Дед? – почему-то, вместо атамана взвилась Царица Степей, выхватывая из его рук бляшку с узорами и пристально всматриваясь в рисунок, после чего взглянула на Кайсая каким-то странным, не присущим грозной владычице, а буквально материнским ласковым взглядом и произнесла почти шёпотом, – так ты…
Но тут влез атаман, отбирая у неё золотую узорную безделушку.
– Так этот старый пьяница и развратник ещё жив?
– Когда чуть больше двух седмиц покидал дом, бегал живее всех живых, – недоумевая проговорил Кайсай, ожидая несколько иной реакции от Агара, помня рассказы деда об их отношениях в былые годы.
Но атаман не дал ему возможности сконфузиться. Он улыбнулся, хлопнул по плечу рыжего и объявил:
– Ладушки, Кайсай, идём к столу. Нынче будешь моим гостем.
Рыжий подался вперёд, как вдруг встрепенулся и сконфужено проговорил:
– Атаман прости, но я не один. Со мной молодой берсерк. Он товарищ мой.
– Берсерк?! – чуть ли не в один голос, вскрикнули атаман с Матерью.
Это
