style="font-size:15px;"> – Но почему прямо не назвать Терезу Кабаррюс? Тогда я по крайней мере мог быть уверен.
– Он мог испугаться, услышав истинное имя. Заподозрить меня в интриганстве. А мне нужно думать о своей репутации. Но помните, что я сказала: «Высокая и прекрасная… чужая в стране». Так что если вы потребуете помощи испанки…
– Обязательно, – энергично кивнул он и, словно успокаивая себя, добавил: – Тереза Кабаррюс – единственная знакомая мне женщина, которая действительно может помочь.
– Но вы не сумеете ее заставить, гражданин Шовелен, – возразила предсказательница.
Глаза гражданина Шовелена неожиданно зажглись былым огнем, как в те времена, когда у него было достаточно власти, чтобы потребовать согласия или сотрудничества мужчины, женщины или ребенка, на которого падал его оценивающий взгляд. Но вспышка погасла так же мгновенно, как возникла, и в следующую секунду перед старухой стоял согбенный, униженный человек.
– Мои друзья, которых у меня немного, – нетерпеливо выдохнул он, – и враги, которым несть числа, с радостью разделят вашу убежденность, матушка, в том, что гражданин Шовелен ныне не способен склонить к согласию ни одного человека, и менее всего невесту могущественного Тальена.
– О, как вы можете так думать, – пробормотала колдунья.
– Я только надеюсь, матушка, – вкрадчиво заметил Шовелен, – что после сегодняшнего сеанса гражданин Робеспьер сам позаботится о том, чтобы Тереза Кабаррюс оказала мне необходимую помощь.
Катрин Тео пожала плечами.
– О, – сухо обронила она, – для Кабаррюс нет иного закона, кроме собственных капризов. А невеста Тальена почти недосягаема.
– Почти, но не совершенно. Тальен человек влиятельный. Но и Дантон таковым был.
– Но Тальен в отличие от Дантона добродетелен.
– Но он трус. На него легко накинуть узду и вести за собой, как ягненка. Он вернулся из Бордо, пришпиленный к юбкам прекрасной испанки. Ему следовало покорить тамошних людишек огнем и террором, но по ее просьбам он проявил справедливость и даже милосердие. Немного критичнее рассмотреть его умеренные взгляды, акты его непатриотичного милосердия – и могущественный Тальен сам превратится в одного из «подозреваемых».
– И вы думаете, что тогда его прекрасная возлюбленная будет у вас в руках? – с мрачным сарказмом спросила женщина.
– Разумеется, – кивнул он, рассматривая с едкой улыбкой свои руки с длинными пальцами-когтями. – Тем более что Робеспьер, послушавшись совета матушки Тео, сам положит ее мне на ладонь.
Он был так уверен в себе, что Катрин не сочла нужным затевать спор. И снова пожала плечами:
– Ну… если вы довольны…
– Доволен, и очень, – кивнул он, сунув руку в нагрудный карман сюртука. Глаза старой карги жадно сверкнули. Шовелен извлек из кармана пачку банкнот, и Катрин немедленно протянула руку. Но прежде
