мне еще! – мать замахнулась цепочкой, но бить не стала. – Чешите свиньям варить, нечего тут без дела дроболыхаться, как дохлые медузы в Туапсе.
– Так батя и автомат наш стырит, – глядя на бушующий в железном ободе огонь, озвучил Пашка мои мысли.
– Батя может. Может даже просто на блестящую железку позариться, как сорока.
– Это да, – вздохнул брат, – вон сколько хлама домой натащил.
– Чего прохлаждаетесь, стьюденты? – над забором всплыла лысая отцовская голова. – Заняться нечем? Скучаете? – вкрадчивости в его голосе позавидовал бы и подзывающий бандерлогов удав Каа.
– Мы свиньям варим, – угрюмо ответил Пашка внимательно глядя на родителя: не держит ли он за спиной нашего электромошенника.
– Молодцы, – отец открыл калитку и зашел к нам, – я в вашем возрасте свиней варил, но вы тоже дорастете, если будете батьку слушать. Батька у вас добытчик, – достал из кармана моток провода с вилкой на конце и потряс им.
Я без особого удивления узнал кабель, ранее питавший током наш автомат. Да, Митя Клюквин с таким папашей точно бы никакого автомата не собрал.
– С автомата менял снял, – похвалился отец. – Не будете разинями, так и вы что-нибудь урвете. Ладно, варите, а я пойду, выпью чашечку или стаканчик…
Отец пошел к дому.
– А автомат где? – не выдержав, с надрывом в голосе, вслед ему прокричал вскочивший с пня Пашка.
– Автомат я оставил, – оглянулся отец. – Ночью засаду устрою, – сообщил он доверительно.
– Какую засаду? – не понял я.
– На тех, кто его поставил, – отец понизил голос. – Хочу застукать этих менял на месте преступления.
– Зачем? – в один голос спросили мы с Пашкой.
– Затем, дети мои, что готовится зловещее преступление в правлении, а пресечь преступление – мой долг!
Отец удалился, оставив нас в полной растерянности.
– Что делать? – Пашка метался вокруг костра, словно ночной мотылек вокруг включенной лампочки. – Что теперь делать?
– Сейчас мы туда пойти не можем, – рассуждал я, – светло, нас заметят. Когда стемнеет, отец засядет в засаде – нас поймает…
– Когда идти?! – брат вскочил на свой пень и начал размахивать руками, будто собираясь взлететь.
– Не паникуй, я что-нибудь придумаю.
– Да что ты придумаешь? – Пашка заплакал. – Понавыдумывал автоматов своих!
– Вот еще! – я вскочил с пня. – Это была твоя идея! Твоя!
– Идея моя, а автомат придумал ты. Ты придумал – ты и виноват!
– Да ну тебя! – я плюнул от досады в костер. – Больше не буду с тобой связываться, трясогуз убогий!
– А ты падла! – брат спрыгнул с пня и схватил топор.
Брат был человеком трусливым, но с кандибобером и невероятно жадным и упущенная призрачная выгода вполне могла толкнуть его на какие-нибудь глупости.
Я
