в ложу только на заключительный акт, но, пока он шел, тихо откланялась. Развязке действия предшествовал грохот цимбал, который поднял меня на ноги и вызвал крик восторга: спектакль был великолепен, он перенес меня в далекое прошлое и позволил забыть обо всем вокруг, о неустроенности собственной жизни и выборе, который мне предстояло совершить.
Впрочем, к моменту, когда занавес опустился, выбор передо мной уже не стоял. В зале зазвучали аплодисменты, рикошетом отлетавшие от стен, и я поняла, что должна стать частью этого мира.
Зажегся свет, зрители встали, и Жюли повернулась ко мне:
– Неужели ты нигде не можешь удержаться, чтобы не устроить спектакль?
Дюма снова встрял в разговор:
– Вы не должны винить ее. Это действительно была выдающаяся постановка пьесы, которую всегда считали слишком помпезной и перегруженной деталями. – И он с такой добротой улыбнулся мне, что я едва не заплакала. – Вам понравилось, ma petite etoile?[10] Соответствовало ли это вашим ожиданиям?
– У меня нет слов, – прошептала я и, к своему ужасу, почувствовала, как по щеке катится слеза.
– Ну, – Дюма наклонился ко мне, – вы лучше подыщите слова. Возьму на себя смелость сказать, что с такой эмоциональной отзывчивостью и необыкновенным голосом вы сами однажды сделаетесь сенсацией.
Глава 11
Итак, все было решено. В следующем месяце я должна явиться на прослушивание для поступления в Консерваторию драматических искусств и музыки[11], в народе известную просто как Консерватория. Жюли недовольно хмыкнула, хотя Морни заявил:
– Великолепное решение! – и тем продолжил процесс смазывания колесиков взаимного интереса.
Я с головой погрузилась в подготовку. Жюли только закатила глаза, обнаружив меня копающейся в принесенных из квартиры мадам Герар книгах Вольтера, Мольера и Расина. Я старалась заучить наизусть как можно больше, расхаживала взад-вперед по своей спальне и декламировала, сопровождая речь широкими жестами в стиле мадам Натали, пока моя мать не протянула небрежным тоном:
– Вовсе не обязательно так напрягаться. Тебя примут. Морни позаботился об этом.
– Все равно я хочу быть совершенством, – возразила я.
Она засмеялась:
– Думаешь, это так просто? Продекламировала несколько строк, и – вуаля – тебе уже аплодируют. Ничего-то ты не понимаешь. Жизнь, к которой ты так стремишься, ничуть не лучше той, что тебе ненавистна. Как, по-твоему, все эти актрисы платят за свои костюмы и грим? Как обеспечивают себе крышу над головой? Им тоже нужны покровители. Денег, которые ты когда-нибудь заработаешь в роли инженю, едва хватит на пропитание.
– Я мало ем, – огрызнулась я, и Жюли прищурилась. – И у меня уже есть покровитель. Даже два. Месье де Морни и месье Дюма.
Мать могла бы снова меня ударить. Я видела, что у нее руки так и чесались. Дюма действительно отнесся ко мне с особым
Моя звездочка
Высшая национальная консерватория драматического искусства.
