кивнул, обернулся к тяжело дышащему доктору:
– Павел Евгеньевич, мы тут с Константином Павловичем подозреваем, что именно здесь нашу новую знакомую и умертвили. Вы тут поскребите доски, соберите образцы крови – вот тут, на стенке, тоже. Необходимо подтвердить нашу догадку. А вы, Константин Павлович, пригоните сюда фотографа, пусть он потщательнее эту наскальную живопись отснимет. И карточку вот отсюда, – он постучал согнутым пальцем по раскрытому «жёлтому» билету: – Пусть переснимет, увеличит и отпечатает нам штук двадцать. Хорошо, голубчик? А я пока пройдусь до Рождественской части, навещу Аркадия Дмитриевича.
– Дорогому гостю моё почтение! – голос Аркадия Дмитриевича Иноверцева, «хозяина» Рождественской полицейской части, гремел радушно, рукопожатие было долгим и крепким, но в прищуренных глазах почти открыто читался вопрос: «На кой чёрт вас, Владимир Гаврилович, в мою отчину принесло?»
С трудом высвободив правую руку из могучей длани Иноверцева, Филиппов уселся в кресло для посетителей, достал из кармана ещё влажную бледно-жёлтую книжечку.
– Аркадий Дмитриевич, взгляните, из «ваших» особа? – протянул он собеседнику раскрытый на странице с фотографией заменительный билет. Тот взял документ двумя пальцами, развернул к свету и прищурился ещё сильнее.
– Блюментрост, – пробормотал он, вчитываясь в слегка размытые буквы. – Наша. Из новеньких. Из Новгорода пожаловала в начале года, очень хорошо её помню. Примерного поведения, хм, ну если можно так выразиться, учитывая, так сказать, специфику ремесла. Это её выловили из речки нынче?
– Её, – Филиппов закурил, разогнал ладонью дым и сочувственно покачал головой: – Что же это делается-то? В пяти минутах от полицейского участка так не по-христиански умерщвляют барышню, хоть бы и сомнительного образа жизни? Ах, да вы же подробностей ещё не знаете?
Иноверцев развёл руками, а для верности ещё и головой затряс.
– Дюжина ножевых ран. Чуть не освежевал какой-то изверг бедняжку. И всё прямо под боком у полиции.
И без того сощуренные веки Аркадия Дмитриевича почти сомкнулись:
– Так ведь сами видели, Владимир Гаврилович – у нас же тут одни стены да заборы, не чета вашим местам. С одной стороны Лавра огородилась, чисто кремль. С другой склады. Я вовсе ума не приложу, как туда, – он подсмотрел в билет, – Анну Михайловну занесло. Обычно-то барышни наши вокруг Знаменской площади1 промышляют, там многие и комнатки свои имеют, да и не шибко дорогих гостиниц хватает, которые по часам номера сдают. Не иначе как клиент попался не сильно денежный, не пожелал по летнему времени за номер доплачивать.
– Понятно. – Филиппов затушил папиросу и поднялся с места. Встал и Иноверцев.
– Мы вот как поступим, Аркадий Дмитриевич: я к вам в огород лезть не стану, не переживайте. Но живодёра этого нам сыскать нужно предельно споро. Так что вы остальных
Ныне площадь Восстания.
