проплывает,
Облако…
Как капля, падающая в ручей,
Или в пруд, или в озеро
с гремучих окончаний ветвей,
Или с оттаявших крыш –
Так и я.
Знаю, что не будет меня.
Знаю и жду, когда в пустоте,
не ведавшей тени,
Стану безбольно
призрачным облачком дыма.
Есть ли о чем сожалеть?
…С утра упал мороз. Горошиной прокатился под ногами и хрустнул, когда на него наступили ногой. Нога моя была и других, но я думал, что только моя – настолько всё пустым и гулким было. На ветвях нарос за ночь слой льда. Сады, переливаясь, утомительно блестели, но звона не было слышно. Изредка стук: неожиданный ветер.
Это напоминает весну, когда стоишь за углом дома либо между деревьями или где-то еще, где совсем нет ветра. Тогда можно закрыть глаза и подбородком ощущать тепло свитера. При закрытых глазах ощущение весны особенно остро.
В такое время лучше всего сидеть в небольшом ресторане, у окна, чтобы в зале было два, три человека, а возле тебя кто-то сидит, но еще лучше, если бы сидела ты. Пожалуй, это лучше всего.
Еще можно пойти в библиотеку и ничего не читать. Вот я пошел. Смотрел подписку «Огонька» за 1952–1953 год. Все было очень мило, вовсе не страшно, как я предполагал. Завтра воскресенье. Рецензию окончил…
Давай изучать историю,
Рассматривать лица молодых генералов,
простых солдат и думать – какие птицы
парили над полями сражений,
путаясь в складках знамен.
Давай вглядываться в туманные гравюры,
И водить пальцами по остаткам
бездумного золота на обрезах,
И ненавидеть тихо Томаса Торквемаду.
Или взглянем на рисунки поблекшие
старинного бестиария, на ветхих страницах
которого благословенна всякая тварь.
Или займемся химией, следуя неотступно
Указаниям Трисмегиста.
На худой конец, давай ляжем в постель,
Пересчитаем деньги в карманах,
Пересчитаем дни, что остались…
И только не думать о завтра?
Ведь и так все известно.
Лучше прилежно изучать историю стран,
народов и лиц,
За тонкой преградой которых
ревет ураган нашей памяти.
Пустое… Солнце уходит. Скоро с моря потянет
и освежит глаза, как тряпкой, в вине смоченной,
что с углем схожи или дымящимся мясом вепря.
Помнишь? В одно мгновенье, заведя древко за локоть,
уже помраченной и мокрой медью вспарывать
брюхо
от самой глотки, где храп морозен,
до паха в клещах впившихся.
Запах крови. Он рос из хруста
раздираемых ребер, греха не ведал, с пасленом
