в нем легко уживалась с нервозностью.
– Да… – неуверенно ответил Гриша. – Сказал, что «мне уже хватает Шруделя… потом… эээ… Вальдемара…».
– Вальдмана, может?
– Да-да, Вальдмана… и этого…
Вспоминая, Гриша защелкал пальцами.
– Гурфинкеля?
– Точно.
– Гм, – задумчиво хмыкнул тот. – В чем-то он прав. Ладно. Что кропаешь, товарищ Гранкин-Гранкер?
– Да вот, – смущенно протянул Гриша свой материал Шруделю.
Тот внимательно прочитал написанное.
– Редкостное по своей убогости говно, – сказал он, возвращая листки.
– Извините, – обиделся Гриша, – но, по-моему, ваши статьи – тоже не Пушкин.
– Читал? – немного удивился собеседник.
– Что-то читал, – сказал Гриша, хотя ничего не читал, но в том, что Шрудель – не Пушкин, он был уверен и безо всякого чтения.
– Да, не Пушкин, – согласился новый знакомый после паузы. – Но это осознанный шаг. В какой-то степени дело всей моей жизни.
– В чем же оно заключается? – хмыкнул Гриша.
– Я сознательно гроблю свой талант и опускаюсь на дно литературного болота.
– А цель?
– Цель – угробить свой талант и опуститься на самое дно литературного болота.
– Логично.
– Пойми, старик, – снисходительно, но все так же грустно продолжил Шрудель, – что в наше время это фактически подвиг. Многие талантливые люди гробили и гробят свой талант неосознанно, всячески сопротивляясь этому процессу и даже отрицая его. А я это делаю осознанно, со знанием дела, потому что, если вовремя не угробить свой талант, он начнет давать ростки и пробиваться сквозь асфальт вот этой макулатуры.
Тут он мотнул головой в сторону газетных небоскребов.
– И что?
– Это будет ущербный уродец. А зачем он нужен? Взять и уничтожить его в зачатке – вот главная задача любого гения. В наше время, конечно. Выдавливать из себя по капле раба может каждый. А ты попробуй по капле выдавливать из себя человека, в смысле, свой талант. Не спиваясь, но и не идя на сделки с совестью. А? То-то. Или ты думаешь, что я в этой газетенке оказался по воле рока? Нет, старик. Я работал в таких изданиях, что тебе до них расти и расти. Но мой талант начал сопротивляться окружавшему его мусору. От меня постоянно требовали компромисса. А это, извините, не по мне. Поэтому я здесь.
– Понятно, – сказал Гриша, хотя логики в пространном монологе было маловато.
– И еще мне фатально не везет на букву «р», – неожиданно добавил Шрудель.
– На что?
– На букву «р».
– В смысле?
– Долгая история, но если коротко…
Тут он отодвинул рукой стопку газет и сел на стол.
– Сделал я как-то материал про визит Леонида Ильича в колхоз один. Описал, так скать, рабочие будни тружеников села. Ну, и в заголовок вынес фразу нашего генсека
