редакции бегали какие-то безумные люди с выпученными глазами и взъерошенными волосами.
Кто-то ронял кипу бумаг и тут же начинал судорожно собирать ее, выдергивая листки из-под ног пролетающих мимо людей, кто-то, погруженный в чтение рукописи, задумчиво брел, черкая в ней на ходу карандашом и натыкаясь не неожиданные преграды в виде людей.
Не был бы Гриша уверен, что на дворе стоит 75-й год, он бы решил, что попал в двадцатые годы прошлого века – именно так он себе представлял газетные редакции ильфопетровских времен.
По отдельным выкрикам бегающих Гриша понял, что номер надо нести в типографию, а он еще толком не сверстан.
– Георгий Ильич, Георгий Ильич! – раздался за Гришиной спиной душераздирающий вопль пожилого человека в синей рубашке. От сильного волнения и суеты бедняга вспотел и оттого в районе подмышек и на спине у него темнели пятна, образуя что-то вроде материков на карте мира. Пятно в левой подмышке напоминало Северную Америку, пятно в правой – Южную, а пятно на груди плавно принимало очертания Евразии.
Гриша отшатнулся от запыхавшегося бедолаги, а затем заметил невысокого лысоватого человека в очках, к которому, собственно, и обращался бежавший.
Георгий Ильич замер и, нахмурившись, недовольно пробурчал: «Ну, что там еще?»
– Георгий Ильич, – запинаясь, начал вспотевший, – международное положение горит!
– Здрасьте!!! – взорвался казавшийся до этого невозмутимым лысоватый. – А Синюшников где?!
– Запил, – виновато развел руками собеседник. – Я же говорил! Не надо было ему выдавать получку до воскресного номера.
– Черт-те что! Ну, напишите сами!
– Георгий Ильич, я и так опаздываю, у меня в парткоме заседание…
Тут он глянул на часы и печально добавил:
– …уже началось.
– В воскресенье?!?
– Экстренное же. Вы ж меня туда сами послали!
– Я? Ах, ну да. Вот черт! Все сам! Все сам! Сам виноват! Сам отвечаю! – завопил редактор и вдруг заметил стоявшего неподалеку Гришу. – А вам, молодой человек, собственно, кого? – спросил он, спустив указательным пальцем по переносице очки и посмотрев на Гришу поверх стекол. – Вы вообще кто?
– Я? Студент. Журфака, – поспешно добавил Гриша.
– Значит, журналист будущий?
– Эээ… да, – кивнул Гриша, подумав, что слово «будущий» здесь более чем уместно, правда, в буквальном смысле, о чем главред и не подозревал.
– А к нам кем? Стажером?
– Вроде того.
– Имя-фамилия?
– Гриша Гранкер. То есть Григорий Гранкер.
– Гранкер? О, господи! Еще один на мою голову! – почти взвыл редактор.
– У вас уже есть Гранкер? – удивился Гриша.
– У меня в штате уже три «гранкера», – язвительно хмыкнул тот, – а именно: Шрудель, Вальдман и Гурфинкель. Двадцать
