это даст?
– По крайней мере, буду хоть в чем-то уверен.
– А, может, просто домой поехать?
– А он есть?
– А когда это началось?
– Что?
– Сумасшествие.
– А кто сказал, что это сумасшествие?
– Стоп-стоп! Заткнитесь все! Может, я сплю?
– Ага. Ты еще ущипни себя, как в плохих комедиях. Детсад!
– Стоп. А ведь с того времени, как я получил смс от Костика, мне никто не писал и не звонил на мобильный.
– А тебе так часто пишут?
– А когда это было?
– Да все тогда же… Я вышел из метро, потом смс, потом кино…
– Стоп. А потом был долгий проход по катакомбам «Иллюзиона»!
– Точно!
– Что «точно»? Ты вышел не в том времени, что ли?
– Слушай, а может, это просто кино снимают?
– А где камеры?
– Тогда телевизионный розыгрыш.
– Не похоже.
– Бросайся под трамвай! – заверещал голос душевного состояния. – Если это сон, то ты проснешься!
– Я не могу броситься под трамвай, потому что я в нем еду.
– Значит, выйди и бросься!
– Заткнитесь все!!! – закричал голос разума. – А если это не сон?!
В эту секунду трамвай заскрежетал дисками колес и остановился напротив «Новокузнецкой». Гриша пулей вылетел в распахнутые двери и понесся к метро, стараясь не поднимать глаза на окружавшую действительность, словно она была заразной. Мимо телефонных будок с дисковыми телефонами, мимо аппаратов с газированной водой, мимо пивного ларька с надписью «Пива нет», накорябанной на куске картона… Мимо… мимо… Но, влетев в прохладу вестибюля метро, он понял, что худшие опасения подтвердились – со стен трофейными головами убитых динозавров на него смотрели допотопные разменные аппараты с отверстиями для 15– и 20-копеечных монет, а из их чрева вываливались тяжелые пятаки, которые пассажиры кидали в узкую щель мигающих то белым, то красным глазком турникетов. В общем, мимо шли не так одетые люди и кидали неправильные деньги в неправильные аппараты. И вокруг бурлила не-пра-виль-ная жизнь.
Гриша зажмурился и закрыл ладонями уши.
– Спокойно, – сказал он себе, сжав зубы. – Тут два варианта – либо махнуть домой до Белорусской, либо… либо вернуться назад к «Иллюзиону».
– Товарищ! Э-эй, молодой человек, вам плохо?
Гриша открыл глаза. На него участливо смотрела невысокая девушка с самодельной джинсовой сумочкой через плечо, на которой бисером было вышито «Sveta».
– Мне? – спросил Гриша и глянул по сторонам. – Да. То есть нет. То есть то, что нехорошо – это точно. Извините, девушка, не знаю вашего имени, видимо (он посмотрел на сумку), Света… а как мне лучше проехать до… эээ… Тверской… то есть Горьковской?
На последнем слове он сделал особенный упор. Вопрос девушку не смутил, и
