меня с ума сведет, – подхватывали подружки-соседки.
Когда я уже получила квартиру, приходила к ней топить печь, но не мешала им по-своему вспоминать свою послевоенную молодость. Во время прихода детей с внуками мама оживлялась, потому что любила молодежь. Рассказывала подросшим внукам о своей жизни, о любви к деду, о жизни парней и девушек в деревне, где она выросла. Иногда они подтрунивали над ней, но не зло, ведь они тоже ее очень любили. Она могла, когда младшие сыновья, став взрослыми, с друзьями собирались выпить рюмочку вина перед танцами, с ними посидеть, отпустить шуточку, спеть песню. Несмотря на трудную жизнь, повеселиться она умела.
После перелома шейки бедра я взяла маму к себе. Летом мы вывозили ее в свой дом, она смотрела из окон на проходящих людей, к ней заходили соседи. Тогда нам потребовалась социальная помощь. Галина, соцработник, которая к нам приходила, сказала, что у нее самые знаменитые в городе старики. Но мне было ее жаль. Она сама со своими подопечными старела на глазах, как будто принимала на себя их больную энергетику.
Еще через несколько лет у мамы произошел инсульт. Я тогда взяла отпуск на работе и сидела в ногах на кровати, шевелила ее словами «Не умирай», когда мне казалось, что дыхания почти нет. Однажды она очнулась и прошептала: «Жалко мне тебя, одна будешь». Приезжала бригада врачей, которую вызвала сестра. Их диагноз был однозначным: если пройдет девять дней, а она не скончается, можно оформлять группу. Мама выкарабкалась еще на три года.
Последний год ее жизни стал для меня одним из самых тяжелых. Сразу после майских праздников мама стала резко сдавать. Она лежала тихая, почти ничего не ела. Не потому, что не хотела, а просто не могла. Ее язык уже не двигался, она не могла проглотить пищу. Только немного бульона, жидкая каша, протертые фрукты. Врач сказал, что это естественный процесс при такой болезни, но ее жизнь зависит от ухода. Невозможно было смотреть, как с каждым днем угасает родной человек.
– Займитесь чем-нибудь. Вы уже не сможете помочь ей, – сказал врач.
Посмотрев на квартиру, которая давно требовала ремонта, я начала его делать сама. Приходила с работы, убирала маму, кормила, если она могла поесть, чистила стены от старых обоев, клеила новые. Шпаклевала щели, красила окна. На потолке кухни и прихожей приклеила плитку. Не трогала только комнату, где лежала мама. Почти три месяца я занималась этой работой. И вот, когда был сделан последний штрих, я подумала: «Я это сделала. Я смогла. Я смогу сделать все, что захочу. У меня достаточно силы воли, чтобы браться за самую тяжелую работу и закончить ее успешно».
И раньше, когда я ставила перед собой какую-нибудь цель, достигала ее, рано или поздно. Но именно тогда я осознанно подошла к своим возможностям.
В начале августа мама умерла. У нее начался отек легких, поднялась высокая температура, затем начала чернеть одна нога. Она очень страдала.
– У меня есть церковный хлеб. Дай мне его, – попросила она у меня.
Еще
