огонь, и тени от него лизали стены избы; в огромном котле бурлило ядовито-зелёное варево. Старуха сновала между котлом и буфетом, доставая из последнего неведомые Василию травы, подносила их к носу, нюхала и что-то тихонько бормотала. Время от времени она хихикала и потирала руки.
Что-то в её фигуре показалось Василию новым. Какая-то быстрота и проворность появились в её движениях. Вот старуха повернулась к нему лицом – и в глазах, в которых блестели отсветы пламени, он разглядел непонятное ему ликование.
Он сглотнул вязкую слюну и облизал пересохшие губы. Волнение заставило его сердце забиться быстро и нервно, сковало всего его и почти оглушило. Василий увидел, как ведьма помешивала черпаком варево, кипевшее в котле. Теперь оно меняло цвет с зелёного на малиновый, с малинового на синий, а после стало чёрным.
Василий перевёл взгляд на ведьму.
Та зачерпнула из котла чёрного варева в большой медный кубок и поднесла ему.
– Пей, – приказала она.
И Василий, будто заколдованный, медленно взял кубок. Тот был тяжёлым и горячим. И зелье Василий пил – будто кипящую лаву в себя заливал.
А старуха в нетерпении смотрела на него и шептала:
– Пей, пей, пей…
И когда он, выпив до дна, поднял глаза на ведьму, то увидел, как ликующе блестят красные точки её глаз.
Страх взвился в нём, ледяной стрелой прошёлся по позвоночнику, когда Василий почувствовал, что не может пошевелиться. Кубок выскользнул из его ослабевших пальцев и со звоном покатился по полу. А старуха запрокинула голову назад и громко захохотала. Её смех громыхал в ушах Василия колокольным звоном, и он с ужасом увидел, как стремительно старуха начала молодеть.
С жутким хрустом расправлялась её низкая, сгорбленная фигура и обретала формы. Её седые волосы потемнели до цвета вороного крыла, а бледная кожа расправилась, словно лист бумаги, и обрела здоровый розовый оттенок. Старческое лицо наполнилось жизнью, и на нём разгладились все морщины; глаза, со временем потерявшие свой цвет, обрели живую глубину и стали тёмно-карими, почти чёрными, а тонкие губы приобрели злой красный цвет.
От ужаса у Василия перехватило дыхание. Он снова попробовал сдвинуться – и не смог.
А ведьма, молодая и красивая, склонилась над ним и проговорила глубоким низким голосом:
– Ну что, голубчик? Попался.
– Сколько вижу таких, как ты, – сладко выдохнула ведьма, – всё не устаю удивляться, как на свете много глупцов, – она тонко улыбнулась, сверкнув злыми глазами, и наклонилась к Василию. Его сразу обдало горьким травяным запахом. И если бы он мог двигаться, то отшатнулся бы от неё. Но Василий, застыв на месте, даже говорить не мог. И лишь смотрел, смотрел, смотрел в безумные глаза ведьмы, в которых плескалась сама тьма.
Она выпрямилась и тяжёлым шагом прошла к креслу, села. Василий вспомнил, как увидел в царских хоромах портрет юной царевны. Как любовался её красотой.
И
