мечтательная улыбка тронула её губы…
Онаон пела всё печальнее. О мужском и женском, сливающемся в человеческое по закону тайны, о земле и звездах, соединённых друг с другом и соединяющих людей незримыми лучами, о разъединённости, без которой невозможна была бы встреча… Онаон пела, голубая лужайка покачивалась в такт виолончельному голосу, а мы с моей любимой лишь крепче сжимали руки, зная вкус и потерянности, и встречи.
Сон про тихих старичков
Рыжим котом сидел я на стуле в маленькой кухне и следил за своими тихими старичками. Каждый кот в сердце своём романтик, не забывший тигриную свою суть. И я слегка презирал тихих своих домоседов за тихость и домоседство. Подумаешь, рыцарство – заварить свежего чаю! Подумаешь, самоотверженность – нажарить оладий!..
Мой старичок писал картины, и сейчас он сидел, колдуя над красками, разводя их и перемешивая. А старушка – мяу! смешно! – сочиняла стихи. И сейчас она склонилась над перечёрканным листом бумаги и черкала там ещё сильнее. Известно уже: навыдумывают чего-то, а потом начнут восхищаться друг дружкой. Ах, какая картина! Ах, какие стихи!.. Муррра!..
В дверь застучали. Старичок заторопился к двери, глянул в глазок и досадливо крякнул. В дверь ударили так, что она крякнула ещё сильнее. Не люблю я таких стуков, но хозяин открыл.
Мне оставалось лишь фыркнуть: на пороге стоял мерзкий сосед, пинающий меня башмаком под брюхо.
– Одолжи чирик! – завёл он свое вечное заклинание, и, увидев отрицательный жест, угрожающе шагнул в квартиру.
Старушка побледнела, она знала, что сосед-хулиган способен на всё. Я вздыбил шерсть; наверное, это было красиво и грозно, но на соседа почему-то не подействовало.
А хозяин схватил свою кисть и, подбежав к стене, несколькими взмахами обрисовал там фигуру. И соседище, уже взмахнувший кулаком, вдруг влип в эту фигуру, заполнил её и превратился в маленькое нелепое чудище с тёмными кругами злобы в глазах. Чудище заплясало, негодуя на свое превращение, и вдруг, выставив из стены две когтистых лапы, ухватило и потащило к себе моих старичков.
Нет, уже не старичков! Юные и прекрасные, они с кошачьей (да-да) гибкостью увернулись от чудища в уходящем вглубь пространстве живописной стены и, спина к спине, одновременно сверкнули оружием. Кисть превратилась в шпагу с золотым эфесом, а карандаш моей хозяйки-сочинительницы стал пистолетом с длинным воронёным стволом и узорчатой изящной рукояткой.
Я в восторге мяукнул, когда выстрел и удар поразили чудище и оно рассыпалось на мелкие крошки. Но из-за кустов появились новые невообразимые твари. Одни стремились ужалить в поясницу, так, чтобы человек охал и кряхтел, потирая спину. Другие облепляли голову липкими щупальцами. Третьи въедались в руки и ноги…
Ах, как сражались мои хозяева! Как они защищались и защищали –
