он смотрит на нас с папой. Да так оно, собственно, и было.
– Мистер прав! – сказал он на ломаном английском, когда я встретилась с ним взглядом. – Совершенно прав!
– Рад слышать это, сэр, – ответил отец, протягивая в его сторону в знак приветствия чашку с чаем.
Огромный человек снова рассмеялся и представился. Незнакомец оказался русским – князь Сергей Голицын, который специально приехал в Лондон из Санкт-Петербурга на последний спектакль с участием Меридью.
Они с отцом увлечённо заговорили об оперной музыке, и я с удовольствием слушала их оживлённый разговор о бельканто.
– Не знаю, самый ли он великий композитор всех времён, но определённо мой самый любимый! – сказал папа, когда разговор зашёл о Джузеппе Барцини.
– Согласен с вами, друг мой! – ответил князь. – И подумать только, что ещё несколько лет назад я был в числе тех неверующих, которые считали, что маэстро кончился. А ведь какое заблуждение, друг мой!
– Не стоит так упрекать себя, сэр, – деликатно возразил папа. – Нельзя не признать, что в какой-то момент действительно казалось, будто вдохновение покинуло великого Барцини. Но потом…
– Потом он выставил дураками всех, кто думал, как я, друг мой! – прервал его князь.
Тут рассмеялись мы все трое.
– В самом деле, последние две оперы маэстро великолепны, в них столько силы, энергии! – согласился папа.
– Ну конечно! – продолжал Голицын. – У этого гения открылось, как говорится, второе дыхание, поверьте мне, дорогой друг!
Сказав это, князь поклонился нам и снова обратился к своей тарелке с внушительной порцией сосисок.
Знакомство с князем Голицыным привело папу в отличное расположение духа, и дальше время в ожидании великого события, предстоявшего после ужина, пролетело очень весело и быстро.
Во время долгой прогулки я рассматривала из кэба улицы Лондона и немало подивилась. Город показался мне не таким красивым, как Париж. Но здесь, словно в едином бурлящем котле, соседствовали самые различные элементы – от мелких до грандиозных, и это создавало ощущение огромной жизненной силы, которая произвела на меня необычайное впечатление.
Вернувшись в гостиницу, мы довольно легко и быстро поужинали бульоном с отварной говядиной, и я отправилась в свой номер переодеться. Вечер предстоял совершенно особый, мне хотелось выглядеть подобающим образом, и, прихорашиваясь, я целый час провела у зеркала. Когда усмиряла последний, непослушный завиток, в дверь постучали.
– Ирэн, пора ехать! – сказал папа. – Кэб ждёт нас!
Я бросила на себя ещё один взгляд и, решив, что непокорный завиток станет сегодня вечером моей «оригинальной ноткой», поспешила к папе.
До сих пор помню, каким восторгом засияли его глаза, когда я открыла ему дверь и он увидел меня в вечернем платье бледно-василькового цвета.
– Ирэн!
