Баязида спросили, сколько ему лет, он ответил: «Четыре года».
Люди сказали: «Как это может быть?»
Он ответил: «Семьдесят лет я был отгорожен этим миром от Бога, но в течение последних четырех лет я видел Его. Время, когда человек отгорожен, не считается за жизнь».
В другой раз кто-то постучал в дверь святого и крикнул: «Есть ли здесь Баязид?» Баязид ответил: «Есть ли здесь кто-то, кроме Бога?»
Чтобы оценить душу, мы должны оценить ее Богом, ибо основа Бога и основа души суть одно и то же.
Дух в своей чистой природной сущности обладает Богом, а Бог – духом.
Ибо хотя она бесконечно погружается в божественную единосущность, она никогда не достигнет основания. Ибо сама сущность души в том, что она бессильна проникнуть в глубины своего Творца. И здесь уже нельзя говорить о душе, ибо она утратила свою природу в божественной единосущности. Она больше не зовется душой, но зовется неизмеримой сущностью.
Познание и предмет познания суть одно. Недалекие люди воображают, будто узрят Бога, как если бы Он стоял там, а они здесь. Это не так. Бог и я, мы едины в знании.
«И уже не я живу, но живет во мне Христос». Или, вероятно, было бы точнее использовать этот глагол как переходный и сказать: «И уже не я живу, но Логос проживает меня», – проживает, как проживает свою роль актер. В таком случае, конечно, актер всегда оказывается несоизмеримо выше своей роли. Когда дело касается реальной жизни, шекспировских персонажей не существует, а есть лишь аддисоновские катоны или – что случается чаще – гротескные мсье Пирришоны и тетушки Чарли, возомнившие себя Юлиями Цезарями и принцами Датскими. Однако милосердное Провидение позволяет каждому персонажу произнести свои мирские, неразумные реплики и преображает их сверхъестественным образом, будто божественный Гэррик.
О Господи, как так случилось в нашем бедном старом мире, что Ты столь велик, но никто не находит тебя, что Ты зовешь так громко, но никто не слышит Тебя, что Ты так близко, но никто не ощущает Твоего присутствия, что Ты отдаешь Себя всем, а никто не знает имени Твоего? Люди бегут от Тебя и говорят, что не могут Тебя найти, они отворачиваются от Тебя и говорят, что не видят Тебя, они закрывают уши и говорят, что не слышат Тебя.
Между католическим мистицизмом четырнадцатого-пятнадцатого веков и квакерами семнадцатого века широкой пропастью зияют страшные для веры времена межконфессиональных войн и религиозных преследований. Но через этот разрыв проложили мостик те, кого Руфус Джоунс, автор единственного доступного на английском жизнеописания этих людей, назвал «духовными реформаторами». Денк, Франк, Кастеллио, Вайгель, Эверард, Кембриджские неоплатоники – вопреки жестокости и безумию того периода цепочка этих апостолов не прервалась. Истины, прописанные в Theologia Germanica – книге, которую Лютер, по его словам, любил очень сильно, но из которой, судя
