мы такие, оттого, что не сознаем Царство Небесное внутри нас самих, мы и ведем себя в целом глупо, зачастую безумно, порой преступно – то есть по-человечески. Чтобы достичь спасения, избавления и просветления, мы должны постичь добро, которое еще не осознаем, но которое уже внутри нас, вернуться к нашей вечной Основе и остаться там, где мы, сами того не зная, были все это время. Платон говорит о том же, когда пишет в «Государстве», что «способность понимания, как видно, гораздо более божественного происхождения; она никогда не теряет своей силы». А в «Театете» он отмечает (и на этой же мысли настаивают те, кто практикует духовную религию), что только став подобным Богу, можно познать Бога, а стать подобным Богу – значит, отождествить себя с божественным началом, которое на самом деле составляет нашу истинную природу, но о котором мы, обычно по собственному нежеланию, предпочитаем не знать.
Тот на пути к истине, кто постигает Бога через божественное, Свет через свет.
Филон был представителем эллинистического мистицизма и вырос, согласно исследованиям профессора Гудинафа, среди евреев времен рассеяния, между 200 г. до н.э. и 100 г. Давая Пятикнижию новое толкование через призму метафизической системы, происходящей из платонизма, неопифагоризма и стоицизма, Филон превратил полностью трансцендентного и почти антропоморфного, индивидуального старозаветного Бога в имманентно-трансцендентный Абсолютный Разум Вечной философии. Но даже ортодоксальные писцы и фарисеи этого судьбоносного века, который принес человечеству, помимо распространения доктрин Филона, первые ростки христианства и разрушение Иерусалимского Храма, даже законники делали весьма мистические заявления. Хиллел, великий раввин, чье учение о смирении и любви Господней и человеческой можно считать ранней, более примитивной версией евангельских проповедей, произнес, как показывают свидетельства, следующие слова, обращаясь к собравшимся во дворе Храма: «Если я здесь (говорит Иегова устами пророка), то все здесь. Если меня нет, то никого нет».
Возлюбленный – это все во всем, любящий лишь заслоняет Его.
Возлюбленный – это все живое, любящий мертв.
В душе есть сила, которая не касается плоти и времени; она истекает из духа, в духе пребывает и вся – дух. В ней зеленеет и цветет Бог в полной славе и радости, которую вкушает Сам в Себе. Там радость так сердечна, радость так велика, что она не может быть постигнута умом, не может быть выражена словами. Порой я говорил, что есть в душе крепость; иногда – что это свет, и иногда еще называл я это искоркой. Теперь говорю я, что это не «то» и не «это» и вообще не «что-либо». Это так же далеко от «того» и «этого», как небо от земли. Поэтому я определю это еще более благородным образом, чем раньше. Оно свободно от всех имен и ликов, свободно и чисто, как свободен и чист один Бог. И чисто в самом себе. Оно цельно и замкнуто в себе самом, как целен и замкнут в Себе Самом один лишь Бог. Так что выявить этого никаким образом нельзя.
