ты станешь царем… Если даже не страны Айнар – другой страны. Ты ведь можешь жениться. Может произойти что угодно… Будешь ли ты к этому готов?
– Никогда я не думал о таком, Рашта! И не готов думать…
– Не мешало бы уже начать, – похлопала его по плечу мудрая Джамарана. – Прежде чем задавать неуместные и опасные вопросы другим, попробуй это на себе.
– Ты коварна!
– Я женщина, а к тому же и разбойница. Чего еще ты ждешь от меня?
– Я начинаю переживать за Рашту, – со смехом проговорил ей в спину царевич. – Вино совсем остыло. Разожги заново огонь.
Внешне царевич Ардлет оставался спокойным и умиротворенным и наслаждался вечером спокойствия в благодатном оазисе, но что-то затронули в его душе слова остроязыкой Джамараны. Снова и снова повторял он про себя их разговор и недоумевал, и удивлялся, и спрашивал себя: как же вышло так, что стал он вдруг послом, и вынужден будет вести разговор о вещах, в которых ничего не смыслит, с человеком, который ему неприятен? И как при этом держать себя, и что делать – не был он этому обучен. Конечно, многие уловки знал царевич, многие хитрости, но относились они все к обольщению да к веселью, но не к дипломатии и прочим серьезным вещам. А ведь царь Айнар упирал на то, сколь важен ему союз с Эшиа, сколь дорожит он тесной дружбой их стран, и сколь серьезна миссия, возложенная на Ардлета. В письме же, выданном ему как сопроводительное, ни слова не было о том, как подобает ему себя вести, что говорить и что делать. Там только было сказано, что податель сего есть тот, кем себя называет, и о болезни царевича Хайета, ожидаемого, было упомянуто, как и полагалось в подобных письмах. Но иных советов не было ему выдано. Сам же Хайет написал какое-то тайное, личное письмо, запечатал личной печатью и подложил к официальным бумагам.
Как может вчерашняя райская певчая птичка в один миг стать коршуном? Как может человек, никогда не помышлявший ни о чем подобном, необученный и растерянный, выстоять против хитрого и умного царя, славящегося своими победами на любом поле битвы.
Все это время Ардлета гнала в путь радость свободы, несокрушимая уверенность в собственной удачливости и неуязвимости. Все беды и болезни обошли его стороной, у него появились союзники и проводники, и до границы царства Эшиа оставалось совсем немного.
И червь сомнения закрался в чистое сердце царевича.
Но душевные терзания оставались скрыты в его душе, за очаровательной улыбкой и чистым взглядом никто не мог бы прочесть его смятения.
– Что мне делать? – вопрошал он небеса, скрывшись в тени густых зарослей. Звезды молчали в ответ – не дано было царевичу Ардлету читать в их сиянии свою судьбу. Быть может, изучи он это искусство, иначе бы сложилась его жизнь, но в тишине небес он слышал только тишину. И в стрёкоте цикад – лишь стрёкот цикад. И в плеске ручья слышался ему лишь плеск ручья.
И сон его той ночью был беспокоен и тревожен, и видел он во сне стаю птиц с неземной красоты оперением, и взлетали они к востоку, откуда вставало карминовое солнце, но прутья из
