в коридор и начал собираться.
Я пожала плечами и вышла следом за ним. Встала, прислонившись к дверному косяку.
– Извини, – сказал Шальнов, надевая пальто.
– Мы перешли на «ты»? – безразлично спросила я.
– Глупо спрашивать, в порядке ли ты, – вздохнул он, – Но могу я тебя здесь оставить? Твой муж как, больше не будет буянить?
Во мне словно что- то щелкнуло.
– Я пойду с вами.
Я знала, что муж проснется только утром и будет уже трезвым. Он будет мучиться, никогда больше не прикоснется к крепкому алкоголю, раз уж в ход пошло его табельное оружие, а работа для него – это смысл жизни…
Шальнов окинул меня взглядом и коротко кивнул:
– Тогда одевайся.
Я влезла в туфли, взяла плащ и сумочку, и мы вышли из квартиры. Я просто захлопнула дверь.
Дом у Шальнова был небольшой. Ничего кричащего, никаких башенок. Он был построен на деревенский манер: с летней верандой и небольшими сенями, в которых располагалась полка для обуви. А я ожидала увидеть варварское великолепие. Участок перед домом, хоть и был просторным, явно не тянул на гектар. Сосны, ели, березы. Никакого ландшафтного дизайна. Внутри дома все было просто, оттого уютно. Никакого хай-тека, голого паркета, черных квадратов и красных клякс на стенах. В небольшом холле – только встроенный зеркальный шкаф.
Шальнов хотел помочь мне снять плащ, но меня вдруг взбесила его галантность.
– Сама справлюсь, – буркнула я.
– Ты феминистка?
– Нет.
– Тогда, может быть, я уберу твой плащ в шкаф?
Я молча протянула ему плащ.
– Если любопытничаешь, можешь посмотреть дом.
Я ничего не ответила, но полюбопытничала.
Кухня, спальня, кабинет. Совмещенный санузел находился в подвале, рядом с бойлерной. Все просто и просторно. Мне понравилось. А вот сама ситуация мне нравилась все меньше и меньше.
Шальнова я обнаружила в кухне. Он бросил пиджак на спинку стула и открыл холодильник.
– Сейчас закину в микроволновку котлеты. И сварю глинтвейн. Ты хочешь глинтвейн?
– Хочу.
– Полюбопытничала?
У меня заныло под ложечкой. Что происходит? Я, образно выражаясь, нахожусь в стане врага. Значит, врага нужно бить. Этот враг сломал мне жизнь, между прочим. Ведь я совершено себе не представляла, как начну жить завтра. А завтра приближалось. Я тоскливо взглянула на настенные часы.
– Уж полночь близится…
– Что?
– Скоро полночь, говорю.
– А Германа не будет, – Шальнов принялся насвистывать. – Так как тебе мой дом?
Я смотрела, как Шальнов готовит глинтвейн и наполнялась ненавистью. Такое чувство, что он готовил не глинтвейн, а меня.
– Ты что, строишь из себя простого парня? – не удержалась я от язвительности.
– А я и есть простой парень, – спокойно ответил Шальнов. Вывести его из себя было достаточно сложно,
