сожалению – мои рассказы – это тоже явление из класса «сарказмов» – потому они и не воспринимаются современной российской публикой…
…
Ответ придирчивому читателю.
Да, у многих моих литературных героев нет «внутреннего мира». Прогорел. Пропит. Провран. Раздавлен. Нет и развития личности, только хроническая деградация. Нет и эмпатии. Мира нет, есть мирок. Простой, как коробок спичек. В этом мирке – у кого страхи, у кого похоти, у кого дурь, деньги, водка… И единственное, что делает этих особей людьми – страдание и смерть.
…
Переводчику.
Время прошедшее и настоящее, глаголы завершенного и незавершенного действия – я мешаю вполне сознательно. Этот микс должен создавать особенный гротескный эффект «туннельного текста» (по которому автомобили ездят в разные стороны). Понимаю, что это по-немецки трудно передать. Или невозможно. Поэтому, прошу вас переписать эту главу по-немецки так, чтобы было читабельно.
Из записных книжек
Под перьями
Венеция. Конец двадцатого века.
Жарко тут в начале августа. Каналы пованивают.
Но капучино вкусное.
Приехал сюда не ради Венеции, а чтобы посетить галерею Пегги Гуггенхайм.
Это та милая леди, которая завещала себя похоронить рядом с 14-ю своими любимыми собаками.
В ее прекрасном музее, выходящем оградой на Гранд-Канал, мне хотелось посмотреть одну странную картинку (Ива Тайги).
Умница Пегги перестала собирать современное искусство где-то в середине шестидесятых – почувствовала, что эпоха искусства кончилась, и началось – непрекращающееся до сих пор – наглое шарлатанство.
…
Кончилась?
Разумеется, все подобные обобщения – что кончилось, что началось – это не более, чем субъективные спекуляции.
Но… европейское искусство действительно кончилось, умерло вместе с Малером, Скрябиным, Врубелем и подобными им великими людьми еще до Первой мировой. На его могиле выросли цветочки (клее-гессе-прусты-джойсы-кафки), которые хоть и были хороши, но классике все-таки уступали и как волны-последыши довольно быстро исчезли.
Вторая мировая война сорвала окончательно маску с «человека» и «цивилизации» и доказала бессмысленность, несостоятельность и «героического» и «человеческого» (индивидуалистического) искусства – и классики и модерна.
Ее главный итог – искусство, культура, цивилизация не спасают человечество от массовой бойни, от оргии самоуничтожения.
А гений, наука, технология, прогресс – только упрощают и ускоряют организацию и проведение массовых убийств. Истреблений.
И после войны по миру пошли волны.
И в них сверкали некоторые имена, группы, направления.
Но искусство становилось все более коммерческим, светло-или черно-развлекательным,
