воспитанию успешно и скоро окончить ее.
Тогда и всякий человек превратился в судью для него, от каждого одну только истину желал он знать о себе.
Незнакомец в тульском трактире показался ему простым, бесхитростным и правдивым, то есть именно тем человеком, который ни при каких обстоятельствах не скрывает своих подлинных мыслей и чувств.
Тут Николай Васильевич пришлепнул себя по колену и улыбнулся слабой улыбкой: вот о чем он позабыл, когда непрошеный граф явился повыведовать у него о здоровье!
Что говорить, его память жила чересчур прихотливо, однако ж по-прежнему была сильной и цепкой, так причудливо она кружила всегда, неожиданно переплетая разноцветные нити, и он в мгновенье ока увидел, как незнакомец обтер губы все тем же огромным платком, синего цвета и в какую-то крупную, казалось, жирную клетку.
От этой живости воспоминанья он тотчас ощутил облегченье, устроился на своей аскетической узкой постели с ногами, поджавши их кое-как под себя, прислонившись к стене, а тем временем означенный незнакомец порасправил платок, вложил уж очень неторопливо в карман и, все еще задыхаясь от смеха, спросил:
– Как это вам удалось угадать?!
Внимательно вглядываясь в черты открытого лица незнакомца, вслушиваясь в интонации нерешительно-изумленного голоса, надеясь, тут же и отгадать тайное мнение о себе, которое должно было непременно сложиться после этой шутливой, хотя, может быть, и не совсем уместной проделки, он тоже не тотчас понял своего сотрапезника, и мимо вопрос проскочил, едва зацепившись у него в голове, воротился с трудом, точно толкнув, так что он наконец встрепенулся, по внимательно вопрошающим глазам незнакомца увидел, что опоздал отвечать, испугался, что его молчание примется за бестактность, и торопливо, смущенно проговорил:
– Мне доводилось довольно проездиться и я понасмотрелся на такого рода людей.
Доверительно подавшись к нему, незнакомец признался с сожалением в голосе и с еще большим сожалением в серых глазах:
– А мы не бывали нигде.
И прибавил с тайной стыдливостью, прикрывая даже глаза:
– Всего лишь читали всевозможные и даже нигде невозможные путешествия.
Ну, конечно, он угадал, что человек этот себя баловал-таки книгами.
Довольный собой, он произнес участливо, с приятной улыбкой:
– Однако при таком коротком расстоянии от губернского города, вы довольно часто можете бывать хоть бы в Туле.
Незнакомец покачал головой:
– Согласен с вами, что летом прогулка в деревне имеет наслаждение истинное, однако дозвольте вам доложить, прогуливаться против своего желания всякую неделю за тринадцать верст и по чрезвычайной нашей дороге – это, воля ваша, тяжкое наказание, почти то же, что читать подряд несколько раз одну и ту же глупую, пошлую книгу.
Пораженный внезапным
