конца.
– Как у миссис Джексон из дома напротив.
– Да, верно. После ее похорон мама требовала, чтобы я задушила ее во сне подушкой, если она станет такой же, как бедняжка Марта Джексон. Я бы, конечно, не сделала ничего подобного, но прекрасно понимала ее чувства. Вот почему мы не обратились к врачам, когда Нэн заболела. Тебя это расстроило, когда мы говорили тем утром, и все же…
– Я понимаю, мам, правда. Вы поступили правильно.
– Рада это слышать. Ой, все время забываю сказать. Я тут нашла кое-что, разбирая вещи Нэн, которые хранились у нас в подвале после ее переезда.
– И что же ты нашла? – с любопытством спросила Хизер. – Надеюсь, не очередную коробку пряжи из магазина Нэн? Среди моих подруг вяжет только Сунита, и запаса ниток ей хватит на сто лет вперед.
– Не угадала. Там всего лишь несколько лоскутов ткани, вышитых бисером. На коробке написано твое имя, поэтому, видимо, Нэн хотела передать их тебе. Подожди, я принесу.
Хизер опустилась на ближайший стул и прикрыла глаза. Надо бы встать и вытереть столешницу.
– Вот, смотри. – Мама поставила на стол большой пластиковый контейнер. Черным маркером на крышке рукой Нэн написано «Для Хизер».
Хизер придвинула к себе контейнер и сняла крышку. Внутри лежала свернутая ткань. Хизер недоуменно взглянула на мать, а потом отогнула уголок верхнего слоя ткани.
Перед ней появилась роза. Конечно, не настоящая. Лепестки из плотного белого атласа были пришиты к лоскуту тонкой, почти прозрачной ткани. Каждый лепесток был окаймлен рядом мелкого жемчуга и крошечными стеклянными бусинами – они весело сверкали в ярком свете кухонных ламп.
Хизер вытерла дрожащие руки о штаны для йоги, вдруг вспомнив слова Нэн: изящные вещи можно трогать только чистыми руками. Края ткани были обработаны как у дорогого шелкового платка, а в нижнем углу виднелась монограмма, вышитая нитками лишь на один тон темнее ткани.
– П. Е. – прошептала Хизер. – Кажется, тут вышиты буквы П и Е.
Затаив дыхание, она подняла вышивку, чтобы лучше рассмотреть, и увидела под ней еще один слой ткани. Под обрезом белого хлопка обнаружилась другая вышивка – три атласных цветка, похожих на звезды, тоже украшенных жемчугом и бусинами. Под ними лежал третий узор, на этот раз в виде пшеничных колосьев, зернышки на которых были сделаны из рисового жемчуга. А под ним – фотография.
– Погоди, я ее раньше не видела, – сказала мама.
– Что это за снимок?
– Пока не пойму… На обороте что-то написано. Мамин почерк. «Лондон. Октябрь 1947 года. В ожидании ЕВ».
На фотографии двадцать две молодые женщины сидели за одним из четырех длинных узких столов в большой светлой комнате с высокими потолками, все одетые в белые халаты и фартуки поверх винтажных платьев. Хизер вдруг осознала: в то время, когда был сделан снимок, такие платья еще не стали винтажными, тогда их носили все.
– Кто это? –
