он здесь? Что ему нужно?
– Скажи мне правду…
– Я никогда тебе и не лгал, Нина, – рассматривает он мое лицо. И чувствую, как сотни мелких игл колют кожу от этого
Верно, он не лгал. Просто не отвечал на вопросы. Как удобно, да?
– Я поступила на бюджет сама?
Он наклоняет голову в сторону и задает ответный вопрос.
– А ты сдавала вступительные голой?
– Что? – опешиваю, хлопая глазами. Оскорбляюсь, понимая, на что он намекает. – Нет конечно! Как ты мог подумать?!
– Ну, значит сама.
Руки в кулаки сжимаются. Скотина.
– А просто ответить ты не мог?
Он поворачивается и снова марширует, а я за ним.
– Тогда что ты здесь делаешь? Не поверю, что ты пришел просто так. Посмотреть, как меня в очередной раз пытаются изнасиловать.
– В этот раз ты справилась неплохо. Думаю, даже оставить режиссера в живых.
– Это не смешно! – торможу его руками, упираясь в грудь словно в таран, что на меня надвигается. Потом опомнившись убираю руки. Черт… Хватит его трогать. – Это не смешно. Нельзя убивать людей только за желание ко мне.
– Если бы я убивал только за желание, в моей охране не осталось бы людей. И нельзя думать, что весь мир крутится только вокруг твоей персоны, Нина.
– Людей вообще убивать нельзя, – строго говорю я и потом осознаю следующее предложение… Что?
Хмурюсь и резко вздрагиваю, когда по спине тянется прохлада и оглушает гром–голос:
– Боря! Черт! Как же я рад тебя видеть!
– Привет, Михалыч. Как на новом месте? – Борис просто отстраняет меня в сторону и жмет руку полному мужчине с лысиной. Только сейчас вспоминаю, что у нас в вузе новый ректор. А куда делся старый даже не знаю.
– А это кто? – стреляет в меня взглядом «Михалыч». – Вы студентка? Обратитесь к секретарю. Пойдем, Боря. Расскажешь, каким ветром тебя занесло в Новосибирск. Моего охамевшего племянника можно ведь и по телефону было обсудить.
Ректор шагает к себе в кабинет, что мельком сияет стеклянной витринной с наградами и дипломами. Дергаюсь, когда ко Борис трогает мое плечо.
– Ты, когда в меня стреляла, не думала о том, что людей убивать нельзя?
– Я хотела защитить отца, – цежу сквозь зубы.
– А я защищаю свое. Так что ты своей задницей можешь лишить кого–то жизни.
– Что? – ну почему с ним я ощущаю себя дурой!
– Я о твоем Толечке, которому тебе так нравится засовывать язык в рот.
– Ты следил за мной!? Старый извращенец! – шиплю я ему и даже поднимаю руку, чтобы ударить по щеке, но вспомнив, чем это закончилось последний раз, опускаю. Просто отшатываюсь, когда вижу его взгляд. Темный. Порочный. Магнетический.
– А молодые, судя по всему, тебя не возбуждают.
Он выпрямляется и
