отчётливо изрекла я.
– В полном, – сказал Игорь мягко и уверенно.
– Хорошо. До встречи.
Мобильник оказался на столе. Я как стояла, так и опустилась на стул. Спрятав побелевшее лицо в руки, я прислонилась головой к холодному подоконнику. И что… что дальше? Он сейчас приедет, а потом снова исчезнет на «никогда»? Это несправедливо. Это нечестно. Не по-человечески… Хотя… возможно, я просто свихнулась, и моя начинающаяся шизофрения наконец-то дала о себе знать. Я уже ничему бы не удивилась.
Оторопевшая и растерянная, я подумала о том, что мне хотелось бы сказать этому человеку. Но я так давно об этом не думала, что ни одна мысль не пришла в голову. Я подумала о предстоящей встрече, о повторном прощании, о прощании уже случившемся несколькими месяцами ранее (которое лучше бы не ворошить) и о том, насколько второе прощание будет долгосрочнее: такое же, как и первое, месяца на три, или и впрямь – навсегда. Теперь я уже даже не знала, как к нему относиться, не знала, обнять ли его, когда он придёт, или сделать вид, что спокойно живу и так – но это было бы враньём. Я даже не могу сказать, что очень обрадовалась. Это были очень странные, неописуемые ощущения, словно я прыгнула с обрыва в море, а упала на детский батут; словно я погладила собаку, а потом обнаружилось, что это не собака, а лев; словно я кого-то больно ударила, а он, вместо сдачи, крепко меня обнял. Но Игорь не стал бы так жестоко играть моими чувствами. Если ему надо со мной увидеться, значит не просто так и это уже не последняя встреча. Обида на судьбу, отобравшую у меня друга, больно отдалась где-то в животе, открылась старая, почти зажившая рана. Неужели и впрямь возможно рассуждать о пользе и выгоде встречи с тем человеком, который столько раз стирал с твоих пунцовых от истерики щёк самые горькие, не доверенные даже родной матери слёзы? И мог ли стать чужим человек, который засыпал у тебя на груди, никогда не желая тобой обладать? И возможно ли будет когда-нибудь не обнять человека, который, вопреки человеческой психологии, не делал из тебя того, кого хотел бы видеть, а принимал со всеми недостатками тебя настоящую? Да и можно ли поставить эту никчёмную гордость выше понимания? Ведь я бы поступила так же на его месте.
Долгожданный звонок в дверь…
Я медленно открываю, потому что руки дрожат – они всегда дрожат, когда я немного выпью.
Открываю – и внезапно оказываюсь в безумно крепких руках моего друга. Удивительно, когда при встрече до разума первым добирается запах человека, а не зрительный образ или привычное «привет». На мгновение даже голова закружилась, но момент был слишком прекрасным, чтоб пропускать его из-за потери сознания: мы как будто и не расставались, будто не виделись не несколько месяцев, а пару дней.
– Игорёша! – проскулила я ему в куртку.
– Привет, милая, – шепнул он, не выпуская меня, – рад тебя видеть.
Быстрый братский поцелуй холодных и обветренных губ остался у меня на лбу.
– Одна, что ли?
– Нет, с бабушкой. Игорь… ты потом ведь снова уедешь?
На
